Заставь меня любить

Джеральд был не из тех, кто смиряется со своей несправедливой судьбой и плывет по течению. Еще в двенадцать лет он дал себе клятву бежать на север, во французские колонии, и постараться собственными усилиями добиться достойного положения. И с тех пор он только ждал подходящего момента. Во-первых, действовать нужно было наверняка, второго шанса у него могло и не быть. А во-вторых — мать, Виола. Оставить ее одну казалось немыслимым, это значило обречь ее на издевательства и новые страдания. А бежать вместе с ней тоже представлялось сомнительным. Если бы еще она не была так красива… Но у нее очень приметная внешность. Такие прекрасные ярко-синие глаза трудно было найти не только в Северной Каролине, но и во всех южных колониях. А вот у Джеральда глаза были карие, как у отца.

Отец… Когда он выкупил их, сделал свободными и привез в свой шикарный дом в Филадельфии, Джеральд испытывал к нему одну только ненависть. Где он, черт возьми, был раньше? Почему допустил, чтобы мать столько страдала? Сын думал, что никогда не простит отца, но Виола перед смертью попросила его об этом, и Джеральд выполнил ее просьбу. Простил и честно постарался сблизиться со старым Мейсоном. Потом, уже много времени спустя, они стали настоящими друзьями, и юноша понял отца, хотя сам на его месте никогда бы так не поступил. Но ведь он был намного сильнее.

Старик умер год назад, когда Джеральду исполнился двадцать один год. Все состояние перешло к нему. К этому времени он уже отлично разбирался во всех торговых операциях и мог сам успешно вести дела.

Джеральд вспомнил о своих отношениях с женщинами и усмехнулся. Здесь все обстояло несколько странно. Он был слишком привлекателен и умен, и в него влюблялось множество представительниц прекрасного пола. Но в основном это были скучающие замужние дамы или девушки из простых семей. Молодые особы противоположного пола из хороших семей, особенно английские дворянки и их мамаши, сторонились Мейсона из-за его негритянской крови. Конечно, если бы они знали точную сумму его состояния, жадность непременно одержала бы верх над утонченными чувствами и аристократической гордостью. Но об этом Джеральд молчал, намеренно уменьшая в разговорах с людьми размеры своей собственности. Брак по расчету был ему не нужен. Да и, по чести сказать, ни одна из девушек, которых он встречал в высшем обществе колоний, серьезно не затронула чувствительных струн его сердца. Вот только эта малышка Касси Гамильтон…

Она была не похожа ни на одну девушку или женщину, которых он знал. Эта была особенная. Какая-то настоящая, без фальши. Такая, какая есть. Может быть, не так уж красива, зато бесконечно обаятельна. И, скорее всего, не глупа. По крайней мере, не жестока и обладает редкой способностью понимать чувства других людей.

Вчера вечером Джеральд впервые имел возможность поговорить с Касси. Его ревнивый страж, Эмилия Бингли, успевшая порядком надоесть ему за две недели близкого общения, куда-то пропала. Они остались в гостиной втроем. Касси приказала прислуге принести кофе и усадила их с Гарри на диван. Сама придвинула кресло и уселась напротив обоих.

Разговор, само собой, зашел о Филадельфии. Касси побывала там только один раз — когда ее семейство перебралось в колонии, пять лет назад. Мужчины много рассказывали ей об этом городе, а Джеральд, немало поездивший по Северным штатам, поведал и о других, не менее интересных местах.

С таким увлечением он не разговаривал еще ни с одной женщиной. Но Касси было приятно что-то рассказывать, она умела слушать. Сидела, подперев голову рукой, и время от времени одобрительно кивала, что выглядело несколько забавным, учитывая ее возраст. Когда Джеральд закончил свой длинный рассказ, возникла небольшая пауза. И вдруг Касси заговорила о рабстве.

— Я знаю, что в северных колониях не одобряется рабовладение, и в Филадельфии его почти нет, — сказала она, не отводя взгляда от Джеральда. — Мне это очень по душе. Я родилась не здесь, и мне чуждо это трагическое явление. Никогда к нему не привыкну и буду рада, если там, где мне придется жить, не будет подобного. Вы, мистер Джеральд, конечно, понимаете меня и разделяете мои чувства. Ведь вам пришлось столкнуться с этим гораздо ближе, чем мне или Гарри. И, наверное, я даже не в силах представить, как это ужасно. А вы… вы были по другую сторону барьера… Вы меня понимаете, мистер Джеральд?

— Безусловно! И я впервые встречаю человека, который обладает способностью поставить себя на место другого и понять его чувства. Тебе очень повезло, Гарри, — Джеральд повернулся к приятелю, — ты завоевал сердце необыкновенной девушки. Мисс Касси обладает настоящей душевной чуткостью и глубиной чувств в отличие от большинства наших английских леди, озабоченных лишь внешним проявлением правил хорошего тона. Но прекратим пока этот разговор. Мы вернемся к нему когда-нибудь в другой раз, когда рядом не будет посторонних ушей, — он указал на дверь веранды, к которой подходила веселая толпа.