Заставь меня (ЛП)

— Я люблю тебя, куишле моу кхри, — он сглатывает, и мое сердце замирает, когда он двигается позади меня. Он повторяет свои слова снова и снова мне на ухо, обхватывая мою шею. Усиливает хватку и со вздохом прижимается лбом к моему затылку. Фыркает один раз, а затем сжимается.

Проходят считанные секунды, пока темнота не захлестывает меня.

До скорой встречи, Бет.

ГЛАВА 28 Нарушенные и выполненные обещания

Лео

Три недели спустя

Я делаю глоток кофе и раскладываю «Хроники Харбор» на своем столе. Заголовок на первой полосе — это все, что меня волнует:

«Убийца из Джун Харбор признает себя виновным, правление террора окончено».

Там фотография Фокса в костюме, стоящего рядом со своим адвокатом в зале суда. Он выглядит как дерьмо, и правильно, что сдался, а не убил тупую суку.

Не могу сказать, что я не был немного разочарован. Несмотря на нашу историю, я думаю, мы могли бы стать хорошими партнерами. Ну что ж, перейдем к следующему.

Кстати говоря, мне стало неспокойно. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я убил стриптизершу, и зуд пролить кровь снова дает о себе знать. У меня есть несколько идей теперь, когда Фокс больше не является надежным прикрытием, но ничего страшного, я всегда готовился к такой возможности.

Видите, в этом разница между нами. Я готов ко всему, и не позволяю ничему и никому встать на моем пути. Вместо этого он запал на цыпочку и получил пожизненное без права досрочного освобождения.

Я неодобрительно покачиваю остывший кофе в своей кружке. Хотя наша игра в кошки-мышки была забавной. Теперь мне приходится иметь дело с Харлоу, которая все больше выходит из себя после его ухода. Это так жалко.

Каждую неделю она приходит в участок с криками и воплями, как после убийства подружки. Она плачет о подставах и настаивает на том, что я настоящий убийца. Это довольно забавно. Все думают, что она сошла с ума, и, возможно, так оно и есть, но в этой части она права. Идеальное преступление, — с гордостью думаю я.

Я дочитываю статью и выбрасываю газету в мусорное ведро. Было весело.

В дверь моего кабинета стучат, и Куинси просовывает голову внутрь.

— Она вернулась.

— Хорошо, иду, — вздыхаю я, допиваю кофе и выхожу.

— Надо быть совсем ненормальным, чтобы влюбиться в серийного убийцу, который убил твою лучшую подругу, — Куинси хихикает.

— Не говори. Она с ума сошла, — притворно смеюсь в ответ.

— Мы отправили ее на допрос, решили, что ты сможешь напугать ее откровенным разговором и наконец-то положить конец этой ерунде, — он вводит меня в курс дела, пока мы идем.

Боже, надо было убить ее, когда у меня был шанс.

Мы останавливаемся перед комнатой для допросов. Поэтично, это та же самая, в которой я впервые встретил ее… Сразу после того, как зарезал ее подругу до смерти. Ах, хорошие времена.

— Прикроешь меня? — спрашиваю я.

— Конечно, — он кивает, и я вхожу в комнату, пока он ждет снаружи.

— Привет, Харлоу, — она дерьмово выглядит. Как будто не спала несколько дней и потеряла расческу. У нее маниакальный взгляд в глазах, когда я приветствую ее.

— Ты знаешь, что сделал, — вырывается у нее, ее голос хриплый — возможно, от всех тех воплей, которые она устраивала в нашем холле.

Я выключаю камеру в углу и убеждаюсь, что диктофон на столе тоже выключен.

— Ты должна прекратить это, уже неловко, — я сажусь напротив нее и откидываюсь назад, скрестив ноги.

— Просто признай, что ты сделал, — ее голос дрожит, и клянусь богом, если она начнет плакать, я правда ее урою.

— Думаешь, твои приходы чем-то помогут? Ты правда думаешь, что, если будешь кричать и вопить, я сяду в тюрьму за преступление, за которое взял вину другой? — я фыркаю.

— Он сделал это только потому, что ты собирался убить меня.

— Начинаю жалеть об этом, — закатываю глаза.

Она опускает голову, а затем медленно поднимает свои призрачно-голубые. — Она что-нибудь сказала? Бет, когда ты убил ее, у нее были какие-нибудь последние слова?

— Они все говорили одно и то же: нет, пожалуйста, не надо. Вы, женщины, такие нытики. Так что обычно я сначала беру за горло, чтобы не слушать их, — у нее отпадает челюсть от моего откровенного ответа. Тогда я указываю на камеру в углу. — Выключил, помнишь?

— Почему не ударил, как меня? — ее губы дрожат, и я могу сказать, что эти воспоминания для нее болезненны.

— Нет никакого удовольствия в убийстве бессознательной жертвы, — насмехаюсь я. — У них такое выражение глаз в тот момент, когда они понимают, что собираются умереть, это просто… замечательно. Ни с чем другим не сравнится, и у всех взгляд тоже разный, — моя грудь вздымается, когда я понимаю, как приятно делиться с кем-то такими вещами.

Мои убийства — это всегда личное дело, и по понятным причинам это ужасный разговор на свиданиях. Я провожу дни, сосредоточившись на том, как не попасться, так что есть определенная радость в признании этих вещей, даже если сумасшедшей девушке.