Заставь меня остановиться

— До моего дома максимум десять минут. Не заболею. Ты же не думал, что мы ещё останемся здесь? Поздно уже, а мне ещё Лайма штудировать.

— Пойдем, провожу, за одно дифдиагностику с тобой прогоню, — чертов зазнайка. Так бы и двинула по лбу.

— А футболку и джинсы ты не собираешься надеть? — обвожу взглядом Юсупова, который так и остается в одних плавках.

— А надо? — ну как бы тебе сказать, у брата твоего тело-то, безусловно получше.

— Тебе виднее, — забираю полотенце с сумочкой и надеваю босоножки. — Что? — первой начинаю я, не выдержав взгляда Егора.

— Теперь я понимаю, почему о тебе ходит, мягко говоря, нехорошая слава среди мужской половины нашего потока.

— Ну-ка удиви меня, какие слухи обо мне ходят в народе?

— Динамщица, стерва и зазнайка. Это если кратко.

— Если каждому давать, то не выдержит кровать. Слышал о таком? — грубо бросаю я. — Вы, — обвожу взглядом Егора. — Представители, как бы, сильной половины человечества, ключевое слово — как бы, на самом деле сплетники, обиженки и балаболы, похлеще женской половины человечества.

— Я не сказал, что солидарен с ними. Но выглядишь ты как капризная, в придачу с гонором, девчонка. От того и такое мнение. Фишка в том, что мне это почему-то нравится, — без иронии произносит Егор, пожимая плечами.

— Так мне стоит обрадоваться, что тебе это нравится, выпрыгнуть из трусов и отблагодарить тебя в кустах за то, что ты так не думаешь? — о Боже, чего меня так несет? Сейчас я и вправду веду себя как стерва. — Извини, я передергиваю. Меня напрягает каждодневный опрос от твоего брата, вот я и бешусь, так сказать, заранее, — вроде соврала, а вроде сказала правду. Действительно ведь боюсь завтрашнего опроса.

— Дней десять для адаптации, и ты привыкнешь. Как он сам говорит — не зазорно чего-то не знать, главное — стремиться восполнить этот пробел. У него всегда открыт медицинский справочник. Дома, в больнице, да где угодно. Он очень хороший врач. Правда. Немногие добиваются того, чего он достиг в тридцать пять без связей и прочего, а своими силами. Воспринимай его характер и манеру поведения как что-то естественное, сродни восходу солнца, — на одном дыхании произносит Егор. И тут я поняла, Егор не просто подражает своему брату, он реально им восхищается. Это не показушность.

— Хоть я и была в коматозе, но прекрасно помню, как он с тобой разговаривал, когда нашел меня в своей спальне. Со стороны это и то, что он не пустил тебя домой выглядело так, как будто он тебя, мягко говоря, недолюбливает.

— Это не так. К сожалению, за мной есть косяк, который он мне не простил по сей день, но в целом — нет, он меня любит. Хотя, когда я попал к нему, будучи несмышленым ребенком, тоже думал, что он меня ненавидит.

— Почему?

— Наша мать подкинула меня девятнадцатилетнему Богдану. Он и без того тогда был в полном загрузе, — усмехается, переводя на меня взгляд. — А тут ещё и я свалился на его голову. Это уже потом я понял, почему он так люто на меня смотрел. Сам же и просветил, несмотря на мой возраст. Вовсе не из-за того, что я поселился в тесной двушке, а потому что я — результат действий нашей матери, — на мой вопросительный взгляд, Егор лишь повел бровью, продолжив свой рассказ. — Она бросила отца Богдана. Он, как я понял, потом начал сильно пить, закончилось все тем, что тот выехал на встречку и поцеловался с деревом. Уважаемый врач, хирург спился из-за гулящей жены, которая ушла к моему будущему отцу, — хмыкает, взъерошивая волосы. — Богдану я как кость в горле был. Вот он и смотрел на меня как на полное дерьмо. Правда, ненадолго его хватило. Через месяца три, он уже усиленно готовил первоклашку Егорушку к первому дню в школе. К новому году уже подарки мне покупал, подтаял как мороженое. Наверное, все дело было в моей няшности. Я был лапочкой.

— Прекрати.

— Да я серьезно. Этакий щекастый красивенький пухляш.

— Ну конечно, все из-за твоих щек, ага-угу, — саркастично отмечаю я. — То есть твоя мать оставила тебя одного с твоим сводным братом просто так? Навсегда?

— Я тогда не особо понимал, что и как. Получается, что навсегда. Ускакала в поисках счастливой жизни, как только умер мой отец. Видел я ее только трижды. Первый раз в лет пятнадцать, она уже тогда была вполне себе богатой мадамой.

— Как-то странно, что девятнадцатилетний парень в итоге согласился тебя воспитывать.

— А он и не хотел, у него своих забот было помимо учебы выше крыше, но как сказал сам Богдан, наша матушка грозила поселиться в той двушке. А учитывая, что половина квартиры принадлежала ей, она имела полное право. Брехня, конечно, не переселилась бы, но месяц другой помозолить глаза старшему сыну могла. Богдан ее на дух не переносит. Она об этом в курсе, вот и оставила меня с ним. Так сказать, дала ему право выбора. Сомнительный, конечно, выбор, но тем не менее. Или я один в квартире под его неофициальную опеку, или она вместе со мной.

— Жесть какая-то, — бурчу себе под нос, не до конца осознавая его слова. — Неужели она вообще не интересовалась тобой?