Заставь меня простить

— А я всегда знала, что вы будете вместе, — заявила бабушка. — Он так на тебя смотрел ещё в первый день, когда мы с ним только познакомились. Я знала, что такая любовь бесследно не проходит. И мама твоя так этого Дмитрия любила, да только слишком гордой была. Не позволила себе разлучить его, вот и соврала обо всём. Жалела потом, но ведь былого не вернуть.

— Папа тоже маму любил, — тихо отозвалась я. — Он мне рассказывал. Украшение купил ей на могилу. Простить себе не мог того, что всё так получилось. Оба они были неправы, но судьба есть судьба, значит, так было уготовано.

— Да, девочка моя, так было нужно. А вообще, это мама твоя больше виновата. Гордая слишком. Ты не такой выросла, ты всем помогаешь, стараешься, за счастье своё борешься. Так и нужно, девочка.

— Я не могла по-другому, бабушка. Я старалась. Очень старалась, но ведь Денис любил меня, понимаешь? Так любииилл, — протянула. — Я должна была попытаться изменить его жизнь и свою.

***

Я пробыла у бабушки почти месяц. Изначально не планировала приезжать надолго, но решила остаться. Денис решал проблемы с разводом, а я… мне нужно было отвлечься и немного расслабиться. Да и бабушке нужна была помощь. В последний день пребывания у бабушки я затеяла генеральную уборку. Она хоть и противилась, но я была непреклонной. Бабушка уже была не в том возрасте, чтобы залезать на стулья и вытирать пыль со шкафов, да и вообще ей было трудно, хотя она и старалась этого не показывать. Я замечала лёгкое кряхтение, тяжёлое дыхание, а чего стоили только скачки давления! Нет, пока я здесь, просто обязана была помочь.

Весь день мы вытирали пыль, я мыла полы, выдраивала там, куда у бабушки просто не было сил добраться. К концу настолько устала и замоталась, что сил ни на что не осталось. Единственное, что ещё могла — поговорить с Денисом по телефону. Он меня порадовал, сказал, что Валя согласна на развод и вообще сама не собиралась с ним жить дальше. Для меня это, конечно, было удивительно, но и сил расспрашивать не было. Я слишком сильно устала и вымоталась, чтобы расспрашивать о Вале и её решениях. Согласилась на расторжение брака? Что ж, я не могу сказать, что недовольна. Скорее, наоборот. Я на седьмом небе от счастья, потому что хотя бы сейчас у неё появилась смелость таки выполнить то, что она должна была сделать ещё давно — дать свободу мужу, который её никогда не любил.

Уже ближе к вечеру, я почувствовала лёгкое головокружение, поэтому, закончив уборку, поела и легла отдыхать. Проснулась от того, что мне было слишком жарко и как-то дискомфортно. Оказывается, болело внизу живота. Вспомнила о месячных и решила, что начались как раз они. Встала, пошла в ванную… действительно, месячные.

Однако уже спустя минут десять я поняла, что это не месячные, а что-то другое, потому что живот скрутило в болезненном спазме, так, что я чуть не закричала. Медленно добрела до комода, взяла телефон и вызвала скорую. Последнее, что я помнила — обеспокоенный голос бабушки, а дальше только темнота…

***

Медленно открыв глаза, увидела белые стены, потолок, яркий свет, бьющийся из окна — всё это выдавало поликлинику, а громкий писк мониторов только подтверждал мои догадки.

— Как вы себя чувствуете? — услышала приятный женский голос, раздавшийся откуда-то сбоку.

Повернулась и попыталась ответить, но, видимо, удалось только открыть рот, потому что миловидная женщина лет сорока-пятидесяти молчаливо поджала губы и произнесла:

— Я позову врача.

Она вышла, а я так и осталась лежать на жёсткой больничной койке. Мимоходом вспоминала, что вчера происходило. Мы убирали, я уснула, а дальше кровотечение, вызов скорой и участливый голос бабушки. После этого всё было неотчётливо. Какие-то люди, белые халаты, тряска в машине и боль… её я не чувствовала, видимо, укололи обезболивающее.

— Так-так-так, — в палату вошёл высокий, темноволосый мужчина.

На вид ему не больше сорока лет, подтянутый. Его лицо излучает уверенность и спокойствие, а когда он улыбается, я успокаиваюсь. Ведь когда улыбаются, значит, всё хорошо, правда? Ведь, правда, да? Я надеюсь, поэтому когда он присаживается, берёт меня за руку и всё так же продолжает улыбаться, я выдыхаю.

— Меня зовут Константин Петрович, я — ваш лечащий врач. Как вы себя чувствуете? — его голос звучит уверенно, а взгляд был устремлён на меня.

— Х-х-ор-р-ош-ш-шо, — еле выдавила, не понимая, почему мне так сложно говорить.

— Почему вы заикаетесь? Это ваше обычное состояние?

— Н-н-нет, — снова заикаясь, ответила я.

— Что со м-м-ной? — мне удалось кое-как взять себя в руки, но ненавистное заикание никуда не прошло.

Более того, я поняла, что меня трясет, зубы клацают, а тело время от времени сотрясает.

— С вами всё хорошо. Вы нервничаете или боитесь, всё нормально, успокойтесь, — его голос действовал расслабляюще, и постепенно я перестала трястись, хотя тело отчаянно потряхивало, видимо, от отголосков нервозного состояния. — Виталина, вы меня слышите? — допытывался доктор. Я слабо кивнула, а он продолжил: — С вами и ребёнком всё хорошо, — снова сказал он.