Застава

- Ты знаешь, почему я заставил их взять и тебя тоже? - как всегда очень спокойно спросил он.

- Нет, папа. Я вообще не понимаю, зачем мы им там понадобились. Ты вполне мог бы избежать этого путешествия. Они позвали бы своих начальников, и те сразу же убедились бы, что никуда ты ехать не можешь.

- Это им все равно. Я, конечно, не вполне здоровый человек, но и не такой уж ходячий труп, каким кажусь с первого взгляда.

- Не говори так!

- Брось, Магда. Я давно уже перестал себя обманывать. Когда врачи говорили, что у меня просто ревматический артрит, я уже знал, что это не так. И оказался прав: моя болезнь значительно хуже. Но я примирился с ней. Надежды нет, и времени осталось очень мало. Поэтому надо использовать его с толком.

- Все равно нельзя было позволять им взять и увезти тебя в горы!

- А почему бы и нет? Я всегда любил перевал Дину. В этом месте даже умирать будет приятнее, чем в любом другом. А меня они все равно забрали бы. Раз им сказано привезти кого-то, то они обязательно привезут, пусть даже в гробу. Но ты все-таки понимаешь, почему я потребовал взять и тебя?

Магда задумалась. Отец был "от бога" преподавателем и любил поиграть в Сократа - он задавал один вопрос за другим, и таким образом подводил собеседника к нужному выводу. Магде это часто казалось скучным, и она старалась побыстрее найти верный ответ. Но сейчас была не та ситуация, когда можно тратить время на такие загадки. Да и нервное напряжение не давало ей как следует сосредоточиться.

- Чтобы у тебя была нянька, - огрызнулась она. - Зачем же еще! - И тут же пожалела о своих словах.

Но отец, казалось, их даже не заметил. Он слишком хотел дать ей что-то понять и был так сильно поглощен этим, что обидеться просто не успел.

- Да, - сказал он, понижая голос. - Я хочу, чтобы именно так они и подумали. Но на самом деле в горах у тебя будет шанс сбежать из этой страны! Ты приедешь со мной на перевал, а потом при первой же возможности убежишь и спрячешься где-нибудь в долине.

- Нет, папа! Даже не думай об этом.

- Послушай меня! - Он зашептал ей прямо в ухо. - Такого случая может больше и не представиться. Мы ведь часто бывали в Альпах. Ты хорошо знаешь эти места. А уже наступает лето, и ты сможешь довольно долго скрываться там, а позже уйдешь на юг.

- Но куда?

- Не знаю; все равно куда! Просто надо убираться из этой страны. И вообще из Европы! Поезжай в Америку, в Турцию, в Азию!.. Куда угодно, только уезжай!

- Да уж, представляю себе: женщина путешествует одна в военное время... - Магда старалась говорить без иронии; ей не хотелось, чтобы голос звучал насмешливо. Просто отец слишком напуган и не отдает отчета в своих словах. - И ты серьезно считаешь, что мне удастся далеко уйти?

- Но ты должна попробовать! - У него затряслись губы.

- Папа, что с тобой?

Он долго не отвечал и смотрел в окно, а когда снова заговорил, его было еле слышно.

- С нами все кончено... Они собираются стереть нас с лица земли.

- Кого?

- Нас - евреев! В Европе для нас нет больше места. Так, может быть, где-то в других краях...

- Да не будь ты таким...

- Но это же правда! Только что капитулировала Греция... Ты понимаешь, что с тех пор, как полтора года назад они напали на Польшу, у них не было ни одного поражения? Никто не смог противостоять им дольше шести недель! И ничто их не остановит... А тот маньяк, который ими руководит, явно задался целью извести нас по всей земле. Ты слышала о том, что творится в Польше? скоро так будет везде! Конец румынских евреев не за горами; он немного задержался только из-за того, что предатель Антонеску и Железная Гвардия никак не перегрызут друг другу горло. Но, похоже, за последнее время они как-то уладили свои разногласия, так что ждать осталось самую малость.

- Нет, папа, ты не прав, - завертела головой Магда. Ее пугали такие слова. - Румынский народ не допустит этого.

Отец повернулся к ней с болезненной гримасой на лице. Глаза его нервно сверкали.

- Не допустит? Да ты посмотри на нас! Вспомни, что с нами уже случилось! Разве кто-нибудь протестовал, когда правительство начало "румынизацию" всей принадлежавшей евреям собственности? А когда меня выгнали из университета - помог мне хоть кто-нибудь из моих коллег, этих "верных и преданных" друзей юности? Ни один. НИ ОДИН! А хоть один из них заглянул ко мне с тех пор посмотреть, как я живу? - Голос у него дрожал. Ни один.

Он отвернулся к окну и надолго замолчал. Магда хотела сказать что-нибудь, как-то утешить его, но не могла найти слов. Она знала, что сейчас на щеках отца появились бы слезы, если бы не болезнь, из-за которой даже слезы не могли больше рождаться в его организме. Когда профессор снова заговорил, голос его обрел прежнюю твердость, но глаза продолжали безучастно следить за мелькающим за окном деревенским пейзажем.

- А теперь мы едем на этом поезде под охраной румынских фашистов, которые скоро передадут нас в руки своих немецких "коллег". Неужели ты до сих пор не видишь, что с нами все кончено?..