Застава

Неожиданно тот выхватил осколок из рук профессора.

- Тебе все еще интересно? - Он поднес зеркало поближе к лицу и заглянул в него. - Да. Эти сказки - правда, я не отражаюсь в зеркале. Хотя когда-то был такой же, как все. - На секунду его глаза затуманились. - Но теперь уже нет... Что там еще у тебя в этой коробке?

- Чеснок. - Профессор сунул руку под крышку и достал половину чесночной головки. - Говорят, чеснок отпугивает нечистую силу.

Моласар протянул руку. На ладони у него росли волосы.

- Дай-ка сюда! - Когда Куза выполнил его просьбу, Моласар смело поднес чеснок ко рту и откусил сразу несколько зубчиков. Остальное он швырнул в угол. - Люблю чеснок!

- А серебро? - Профессор вынул серебряный медальон, который оставила ему Магда.

Моласар тут же взял его и с удовольствием потер между ладонями.

- Какой же я был бы боярин, если б серебра пугался! - Казалось, ему начинает нравиться эта игра.

- А вот это? - спросил Куза и полез за последним, что оставалось в его коробке. - Говорят, это самое сильное средство против вампиров. - И вынул крестик, который одолжил Магде капитан Ворманн.

Издав страшный звук - нечто среднее между хрипом и воем, - Моласар отпрянул и забился в угол.

- Убери это!!!

- Он действует на вас?! - Профессор был потрясен. Сердце его болезненно сжалось, когда он увидел, как Моласар весь съежился и дрожит от страха. - Но почему? Как же так?..

- Убери!.. - стонал закрывший лицо боярин.

Куза немедленно запихнул крестик назад в коробку и поплотнее надвинул крышку.

Оскалив зубы, Моласар чуть не бросился на него с кулаками.

- Я думал, что нашел в тебе союзника в борьбе с иноземцами, - яростно прошипел он. - Но вижу, что и ты такой же!

- Нет, я тоже хочу, чтобы они убрались отсюда! - испуганно затараторил профессор. - Ничуть не меньше чем вы.

- Если это так, ты никогда бы не принес эту мерзость в мои комнаты! И никогда не стал бы мне это показывать!

- Но я же не знал! Это могла быть просто очередная сказка, как чеснок или серебро! - Необходимо было срочно убедить Моласара.

Хозяин замка задумался.

- Да, пожалуй. - Он резко повернулся и зашагал в дальний угол, слегка уже успокоившись. - Но у меня все равно еще остаются сомнения на твой счет, калека.

- Прошу вас, не уходите! Останьтесь!

Моласар оглянулся, и темнота стала медленно обволакивать его тело. Он не отвечал.

- Я на вашей стороне, Моласар! - изо всех сил крикнул профессор. Он не мог сейчас просто так отпустить хозяина замка. Ведь ему столько еще нужно узнать от него. - Пожалуйста, поверьте мне!

Теперь уже в зловещем мраке оставались видны лишь блестящие глаза Моласара - все остальное окутала сплошная темень. И неожиданно из черноты вырос грозящий палец, указывающий прямо в лицо профессору.

- Я буду наблюдать за тобой, калека. И если ты убедишь меня в том, что тебе можно верить, мы еще встретимся и поговорим. Но, ежели ты предал наш народ, я жестоко казню тебя.

Сначала исчезла рука, потом растворились в темноте и глаза. Но слова как будто остались - в голове Кузы все еще громко и ясно звучало это страшное обещание. Но вот и мрак постепенно рассеялся, словно впитавшись в гранит стен, и вскоре комната стала такой же светлой, как прежде. Будто никого здесь и не было всего лишь несколько минут назад. И только надкушенная чесночная головка лежала в углу, напоминая о невероятной встрече с вампиром.

Долгое время Куза боялся пошевелиться. Потом ощутил сильную сухость во рту - язык просто не поворачивался. Привычно взяв со стола чашку с водой, он сделал несколько коротких глотков, а затем медленно повернулся к своей коробке. Минуты две он смотрел на нее, задумчиво водя пальцем по крышке, и наконец открыл. Профессор был в замешательстве: то, что он только что узнал, никак не соответствовало его теориям и догадкам. Он вынул из коробки крест и положил его перед собой.

Такая простая и небольшая вещица... Обычный серебряный крестик с чуть закругленными тупыми концами. Даже не распятие. Просто крест. Как символ бесчеловечной жестокости по отношению к человеку.

Всю свою сознательную жизнь Куза считал, что ношение крестов - просто признак дурного вкуса, и уж, конечно, никогда не причислял их владельцев к рангу людей, хорошо разбирающихся в вопросах религии. Так было всегда. Ведь христианство, если вдуматься, - всего лишь младшая ветвь иудаизма, полагал профессор. Но как же все-таки назвал крест сам Моласар?.. "Мерзость"... Нет, здесь их мнения расходились. Гротеск, символ издевательства - да. Но никак не мерзость. Впрочем, это неважно. Главное, что теперь все оказывается совсем по-другому... Все его былые представления о вере и религии расползались и рушились на глазах.