Застава

– Не вздумайте меня останавливать! – крикнула Магда, пробегая мимо них. Ее голос прозвучал неожиданно грозно, и супруги расступились, пропустив ее на улицу без единого возражения.

Спотыкаясь и сгибаясь под тяжестью футляра и двух одеял, постоянно цепляясь за колючие ветви густого кустарника, Магда спешила к любимому, молясь про себя, чтобы он был еще жив. Гленн лежал уже на спине, но голос его стал еще тише.

– Клинок... – одними губами прошептал он, когда она склонилась над его обессилевшим телом. – Вынь из футляра.

На какое-то мгновение Магде вдруг показалось, что сейчас он попросит ее нанести ему из милосердия смертельный удар. Конечно, для Гленна она могла бы сделать все, что угодно, но только не это. Хотя вряд ли человек, сильно раненный, стал бы карабкаться наверх из глубокого ущелья только для того, чтобы потом просить кого-то о смерти. Магда открыла футляр. Внутри оказались два случайно попавших туда осколка зеркала. Она отшвырнула их в сторону и обеими руками медленно приподняла холодный темный клинок, сразу почувствовав, как выгравированные на нем руны приятно прижимаются к ладоням.

Она протянула клинок Гленну и тут же чуть не выронила его, увидев, как от прикосновения к его пальцам по всему лезвию пробежало голубое пламя, похожее на огонь газовой сварки. Магда опустила клинок, и по лицу Гленна прошла волна облегчения. Он успокоился, будто боль сразу же отпустила его израненное тело... Теперь у него был вид усталого странника, который вернулся наконец в родной теплый дом после долгого пути по заснеженной морозной равнине.

Гленн положил клинок вдоль своего испещренного кровавыми отверстиями тела, при этом острый конец располагался у его лодыжек, а штырь, на который должна была надеваться рукоятка, почти достигал подбородка. Скрестив руки поверх клинка на груди, он со вздохом закрыл глаза.

– Тебе не следует оставаться здесь, – еле слышно произнес он. – Приходи немного попозже.

– Нет, я не брошу тебя одного.

Гленн ничего не ответил. Его дыхание стало не таким глубоким, но более ровным. Казалось, что он заснул. Магда внимательно разглядывала его. Призрачный голубой свет от клинка начал расходиться по всему телу. Тогда Магда накрыла его своим одеялом, чтобы ему было теплее, а также для того, чтобы злое влияние замка не смогло коснуться его. Потом она отошла на несколько шагов, накинула второе одеяло себе на плечи и, прислонившись спиной к большому валуну, приготовилась ждать. Миллионы вопросов, которые до сих пор лишь подсознательно волновали ее, теперь выплескивались наружу, не давая Магде покоя.

Кто же он, на самом деле, такой?.. Кем он может быть, если его не убили пули, которых хватило бы, чтобы расстрелять целый взвод солдат? И после этого он еще взбирается израненный по почти отвесному склону, когда это не под силу даже бывалым спортсменам, находящимся в гораздо лучшей форме и добром здравии!.. Зачем ему прятать в шкафу зеркало, да еще вместе со старинным мечом, у которого нет рукоятки?.. Кто он – который держит сейчас на своей груди этот странный меч и лежит перед ней на земле на грани жизни и смерти? Как могла она доверить ему свою жизнь и любовь, не зная о нем решительно ничего?..

Потом ей вспомнились злобные выкрики отца: «Он принадлежит к тайной группировке, которая управляет нацистами!.. Использует их в своих мерзких корыстных целях!.. Он даже хуже, чем обычный фашист!..»

Неужели отец прав? Неужели она была так ослеплена своей безрассудной страстью, что даже не замечала этого? Гленн, разумеется, не простой смертный. И у него есть свои тайны – он рассказал ей далеко не все. Но возможно ли, чтобы он оказался врагом, а Моласар – настоящим союзником?

Магда поежилась и плотнее укуталась одеялом. Ей ничего не оставалось, как только ждать.

Потом веки ее отяжелели – после всех волнений этого дня ровное дыхание Гленна постепенно начало убаюкивать ее. Сперва она пыталась бороться с наступающей дремотой, но потом перестала. «Я только посплю минуточку... – думала она сквозь неумолимо разливающийся сон. – Отдохну немного, и все...»

* * *

Клаус Ворманн знал, что он мертв. И в то же время... мертв не совсем.

Он отчетливо помнил, как умирал в темноте нижнего подвала, задушенный с жестокой медлительностью при слабом свете своего собственного фонаря, который он выронил из слабеющих рук. Ледяные пальцы с невероятной силой сомкнулись на его горле, перекрыв доступ воздуха, и вскоре кровь оглушительно застучала у капитана в ушах, и над ним сомкнулась холодная темнота.

Но это была не тьма вечного забвения, а нечто другое...