Застава в огне

— Сто лимонов. — Он покачал головой. — Да, такого больше не будет. Как раз сегодня я собирался позвонить домой, маме…

— Вот маме пока ни слова, — предупредил Мансур. — И вообще, за пределами заставы никто не должен знать о твоей потрясающей находке. Помимо всего прочего это в целях твоей безопасности. Ты автоматически стал врагом многих преступников.

Заместитель начальника заставы Клейменов, заметив разочарование Владимира, добавил:

— Обидно, но придется потерпеть. В интересах дела, из оперативных соображений.

— Есть — потерпеть. Разрешите идти?

— Иди, отдыхай.

После ухода Ратникова Константин Васильевич сказал:

— Дурачкам везет. Или ты правда думаешь, его Аллах любит?

— Его прежде всего любит Терминус — бог границы и всех пограничников.

Клейменов промолчал. Он не настолько хорошо был знаком с римской мифологией.

В первую очередь предстояло заняться обсуждением деталей предстоящей операции, и оба капитана склонились над картой района.

— Теперь мне ясно, почему Хаким предлагал тебе сто тысяч. Они думали, что мы взяли сразу всю тонну.

— Наверное, — согласился Мансур и спросил: — Твоя Катерина уже уехала?

— Нет еще. А что?

— Разве ей не дали работу в городке?

— Обещали с той недели. А какая проблема?

Клейменов с явным недовольством реагировал на вопросы командира, относящиеся к его жене. Мансуру подобная настороженность заместителя была непонятна.

— Что ты так напрягся? — удивился он. — Я к тому клоню, чтобы она в поселке не сболтнула лишнее про героин.

— За это будь спокоен. Я ее строго-настрого предупредил, и не раз. Вообще на заставе все уже знают, что нужно помалкивать. Я всем говорил, кроме Мюллера. Он раньше уехал.

— Ну, за него можно быть спокойным. Гансыч и без предупреждения лишнего не скажет. — Мансур посмотрел на карту. — Сколько сейчас наших в ущелье?

— Трое бойцов с Белкиным. Они спустились туда с верхней тропы, так же, как Ратников. По ущелью же идти нельзя, там мины еще остались.

— Трое, значит. Маловато. Возьмешь еще пятерых — понадежней, два пулемета, два «шмеля», боезапас, паек на двое суток на девятерых.

— Мне самому идти?

— Да, придется тебе лично там быть. Добирайтесь скрытно — тоже спуститесь сверху. Займете оборону и будете сидеть столько, сколько нужно. Сам понимаешь, тянуть не стану. Постараюсь провернуть это дело побыстрей.

— Вывозить героин мы будем?

— Вот этот вопрос меня больше всего мучает. Если «духи» знают — вывозить очень опасно. Так подставим людей под удар, что подумать страшно.

— Тогда, может, не имеет смысла вообще огород городить. Уничтожим его на месте — и вся любовь.

— Ну да, это тоже вариант. И все же я не хотел бы торопиться с окончательным решением. Надо немного покумекать. Я решу сегодня — до отбоя.

— Есть идеи?

— Что-то вертится в голове, только боюсь говорить раньше времени. Нужно еще подумать. Главное, чтобы «духи» не знали о героине. Это сейчас половина успеха.

Клейменову скрытность командира не понравилась. Обычно они все вопросы обсуждали вместе и зачастую приглашали других офицеров. Мансур называл многолюдные обсуждения «метод мозговой атаки». Тогда среди множества разноречивых мнений постепенно вырабатывалось оптимальное решение. А сейчас серьезную вещь обдумывает в одиночку. Что это за мания величия! Или считает других глупей себя?

Душная южная ночь охватила просторы Таджикистана и Афганистана. На границе между этими странами стояла непроглядная темнота. Лишь крупные яркие звезды мерцали на небе. Именно в это время человек на надувной резиновой камере переплывал Пяндж, направляясь к афганскому берегу. Он плыл, помогая себе размеренными движениями рук, загребая воду веслом без единого всплеска. Можно было подумать, что человек совершает безобидную лодочную прогулку, а не нарушение государственной границы.

Приблизившись к берегу, человек соскочил с камеры, укрепил ее в камышах — наготове были два больших камня, — после чего, потягиваясь и потирая поясницу, вышел на берег.

Это был Селим, младший брат Хакима Сангина, главного охранника самого известного в этих краях политика — Надир-шаха. Он едва отдышался, как сам Хаким возник из темноты, быстро подошел к нему, обнял, молча поздравляя с благополучным возвращением. Потом выпустил его из своих объятий, ожидая, какие новости сообщит ему брат. Тот начал с главной, мучившей его всю дорогу:

— Плохо, брат, очень плохо. Наш друг сказал, что пограничники нашли героин. Причем целиком — всю тонну.

— Как же так? — оторопел Хаким. — Ты же встречался с пограничником, который говорил про часть. Получается, неверный все нам наврал?

— Нет, я думаю, он сам не знал точно. Сначала одни взяли часть, а потом другие случайно наткнулись на остальное.

— Вот несчастье так несчастье. Страшно подумать, что с нами сделает Надир-шах.

— Да, паршиво, — подтвердил Селим. — Однако, брат, нам нельзя опускать руки. В ущелье поставлена слабая охрана — всего несколько мальчишек. Они должны привезти героин на заставу и там уничтожить, официально, с бумажками. То есть нам дан шанс спасти положение.