Застекленная деревня

— Конечно, судья.

— Какова цель суда?

— Доказать, что подсудимый виновен.

— Каким образом?

— С помощью улик и показаний.

— А улики все одинаковые, Хьюб?

Хемас нахмурился и шевельнул скулами.

— Нет, — ответил судья сам себе. — Есть два рода улик: прямые и косвенные. Какие улики в этом деле могли бы доказать прямо, что Джозеф Ковальчик бил Фанни Эдамс кочергой по голове, пока она не свалилась замертво?

Хемас задумался.

— Очевидно, если кто-нибудь бы видел, как он это сделал, — ответил он наконец.

Судья просиял:

— Вот именно. Ты это видел, Хьюб?

— Нет. Я был в лавке Питера…

— Откуда юристы, ответственные за правильное ведение этого процесса, могли бы знать, что ты находился в лавке Питера во время убийства и, следовательно, не видел, как подсудимый это сделал, если бы они не спросили тебя?

«В яблочко!» — подумал Джонни. Скулы Хьюба Хемаса бешено работали.

— Как они могут узнать, видел ли кто-нибудь обвиняемого за этим занятием, — продолжал судья, — если не спросят всех, где они в это время находились?

Плечи Хемаса поникли.

— Об этом я не подумал, судья. Но, — быстро добавил он, — это не единственный способ доказать вину подсудимого…

— Конечно нет, Хьюб, — снисходительно кивнул судья Шинн. — Судебный процесс — сложная процедура. Это дело, как и большинство убийств, может быть решено только на основании косвенных улик. Но я думаю, ты первый согласишься, Хьюб, что все в Шинн-Корнерс хотят сделать это по правилам. Поэтому, если судья Уэбстер закончил перекрестный допрос, давайте продолжим процесс.

Хрупкая стариковская фигура судьи Уэбстера согнулась пополам в приступе кашля.

— Вопросов больше нет, — с трудом вымолвил он.

Хотя было еще рано, судья Шинн объявил перерыв на ленч.

* * *

После полудня заседание суда возобновилось. Силы закона и порядка, вошедшие в комнату с сознанием благополучно миновавшей опасности, вскоре начали с сомнением посматривать друг на друга. Присяжные и пристав держались слишком спокойно — их рты были закрыты наглухо.

Подсудимый наблюдал за происходящим как затравленный зверь. Он сразу почувствовал напряжение в атмосфере. В уголке его рта виднелись крошки яйца — улика, указывающая на соучастие Элизабет Шир.

Обширные ягодицы Ребекки Хемас с трудом втиснулись в свидетельское кресло. Она постоянно двигала нижней челюстью из стороны в сторону, словно жующая корова. Ее взгляд тревожил судью Шинна, и он старался не смотреть на нее.

Вот оно, подумал Джонни. Во время перерыва они обсудили разглагольствования судьи и поняли их цель. Он чувствовал жалость к старику.

Ребекка подтвердила показания своего мужа. Хьюб и мальчики все субботнее утро работали в поле, покуда она и Эбби занимались прополкой огорода. Когда борона сломалась, и Хьюб уехал к Питеру Берри, близнецы пришли на огород и окучивали грядки, пока не начался дождь. Потом все побежали в дом, и мальчики стали чинить сепаратор. Когда Хьюб вернулся, он и близнецы пошли в амбар. Затем минут в двадцать или двадцать пять четвертого позвонила Пру Пламмер и сообщила ужасные новости. Хьюб уехал в автомобиле, а она, Эбби и мальчики сели в грузовик…

— Иными словами, миссис Хемас, — сказал Эдамс, — в субботу в два тринадцать вы и ваша дочь находились дома вместе с Томми и Дейвом, но вне поля зрения друг друга?

— Да, — тоном обвинения ответила Ребекка.

Эндрю Уэбстер отказался от перекрестного допроса, и миссис Хемас отпустили.

— Я вызываю преподобного Сэмюэла Шира, — объявил Эдамс.

Сегодня священник выглядел жалко. Его движения были заторможенными, а налитые кровью глаза свидетельствовали о недостатке отдыха. Он опустился в кресло со скованностью человека, слишком долго простоявшего на коленях.

Эдамс сразу же взял быка за рога.

— Мистер Шир, где вы были в субботу в два тринадцать?

— В пасторском доме.

— Один?

— Миссис Шир была со мной.

— В той же комнате, мистер Шир?

— Да. Я трудился над воскресной проповедью — начал после полуденного ленча и все еще работал, когда завыла пожарная сирена. Миссис Шир и я ни на секунду не упускали друг друга из виду.

Эдамс был смущен:

— Конечно, мистер Шир. Э-э-э… вы, случайно, не видели, как кто-нибудь проходил мимо северного угла — скажем, из окна, выходящего на Шинн-роуд, — между без четверти два и четвертью третьего?

— Мы были в моем кабинете, мистер Эдамс. Он в противоположной стороне дома, и его окна выходят на кладбище.

— Судья Уэбстер?

— Вопросов нет.

— Можете идти, мистер Шир, — сказал судья Шинн.

Но мистер Шир оставался на месте. Он смотрел на Джозефа Ковальчика, а Джозеф Ковальчик смотрел на него с безграничным доверием смертельно раненного пса.

— Мистер Шир? — повторил судья. Священник вздрогнул:

— Прошу прощения. Я знаю, что это, вероятно, не по правилам, судья Шинн, но могу я воспользоваться возможностью и обратиться к суду с просьбой?

— Да.

— Когда я принес Джозефу ленч, который моя жена приготовила для него сегодня, он попросил меня сделать кое-что. Я бы очень хотел выполнить просьбу, но понимаю, что при данных обстоятельствах необходимо получить разрешение.

Эндрю Уэбстер бросил взгляд на заключенного, но тот не сводил глаз с Сэмюэла Шира.