Застенчивость в квадрате

– Я должен был сказать тебе. Я хотел. – В его глазах так явно читаются все чувства, что они кажутся почти прозрачными. – Мэйбелл, я тоже считаю тебя красивой. Ты вошла в мою жизнь и разрушила ее до основания своей красотой. С первой нашей встречи я каждую ночь глаз не мог сомкнуть.

Предательские мысли пытаются устроить побег, но он закрыл все окна и двери. И я сдаюсь. Падаю на диванчик. Мне уже ничем не помочь. Мышцы, кости – все просто отказывается работать.

– Ты меня убиваешь, – судорожно выдыхаю я.

Уэсли наклоняется над моим не подающим признаков жизни телом, меж бровей извечная морщинка беспокойства, но губы – ох, губы, этот восьмой смертный грех – слегка изгибаются. Ему весело.

– Прости, мне жаль.

А вот и нет.

– Пфм-мф-м-м-м…

– М? – прикладывает ладонь к уху он.

– Я сказала, что забираю свои слова обратно про то, что ты не умеешь складно говорить. Ты просто скрывал эту способность.

Он устраивает меня ровнее на диване, с безмятежной улыбкой ерошит мне волосы.

– Так ты в самом деле не хочешь вместе выполнить последнее желание?

– Не вижу другого выхода, – отвечаю с такой безысходностью, что даже сама ее слышу.

– Постарайся не так явно показывать, как тебе не терпится.

Опираюсь на его руку и привожу себя в вертикальное положение. Он замирает, спокойный и непоколебимый, как скала в бушующем море.

– Сэр, я с большой радостью приготовлю с вами пончики. Даже посмотрю с вами фильм. Но я отказываюсь радоваться по этому поводу. И отказываюсь целоваться, хотя поцелуй с вами был самым волшебным, останавливающим время явлением во всей моей жизни, и я скорее умру, чем позволю губам другого мужчины коснуться себя.

У него вырывается сдавленный смешок.

– Сочту это комплиментом, наверное? Я бы предпочел, чтобы ты рассказала, почему ты не хочешь повторить поцелуй, раз он был таким необыкновенным, но даже пытаться не буду, раз у тебя сейчас такие ощущения. – Никакой горечи в голосе нет, никакого «О горе мне!».

– А ты можешь быть не таким милым, или я слишком много прошу? – со стоном вырывается у меня.

Он окидывает меня оценивающим взглядом.

– Не понимаю, что за штука на тебе. Верх прикреплен к шортам. Как ты ходишь в ванную?

– Да. Побольше таких замечаний. И это, кстати, называется комбинезон.

– С таким цветом ты вся сливаешься.

– Эй! – У меня глаза на лоб лезут.

Уэсли усмехается и, взяв меня за руку, тянет за собой в кухню.

– Шучу. Розовый тебе очень к лицу, конечно же. Как и любой цвет, но розовый? Розовый – цвет Мэйбелл.

В ответ на мой прожигающий взгляд из-под ресниц Уэсли только смеется.

– Сахар, масло, мускатный орех, соль, – командую я, указывая на отмеренные ингредиенты. – Тебе нужно смешать все в большой миске. Как только хорошенько перемешаешь, добавь одно яйцо и мешай дальше.

– Да, мэм, – кивает Уэсли.

Не буду врать, здорово быть тем, кто знает, что делать. И еще здорово наблюдать, как Уэсли послушно выполняет мои указания.

Он с легкостью достает миксер из верхнего шкафа, и меня тут же охватывает зависть. Мне бы для этого потребовался стул.

Пока Уэсли занят, я насыпаю в другую миску муку и разрыхлитель. Он неожиданно останавливает меня, нежно дотрагиваясь до моего носа согнутым пальцем.

– Мука? – предполагаю я, вытирая то место.

– Синяк. Ты ушиблась?

О дверь, пока представляла его без одежды. Поделом мне.

– Нет, – поспешно отвечаю я. – Наверное, просто тень.

Уэсли только провожает меня скептичным взглядом, когда я опускаю голову и неловко отворачиваюсь.

– Добавляй понемногу в свою миску, – распоряжаюсь я, указывая на смесь муки и разрыхлителя. Он делает все немного небрежно, по моим меркам, высыпав за раз слишком много. Прикусываю язык, но в итоге не могу удержаться и оттесняю его в сторону. Технически Уэсли выполняет условия желания: он готовит любимые пончики Вайолет, с сахаром и корицей. Я просто помогаю.

– Можно я вклинюсь… – Встаю прямо перед ним, прижимаясь спиной к его груди, и забираю пакет с молоком. Уэсли озадаченно хмурится, так и застыв с поднятой пустой рукой.

– Ш-ш-ш. – Прижимаю палец к его губам, ощущая, как они изгибаются в улыбке.

А потом с удовольствием продолжаю выпендриваться, замешивая тесто как настоящий профессионал, и выкладываю его в пекарский мешок.

– Вот так. – Показываю, выдавливая тесто в форму для пончиков. – Наполняешь примерно наполовину.

– Можно? – протягивает руку он.

Я быстренько выдавливаю еще один (да, мне очень нравится процесс – медитативное и приносящее удовлетворение действо), а потом передаю мешок. Уэсли поднимает металлическую насадку к моей щеке и выдавливает холодную массу прямо на кожу. Точка. Точка. Длинная изогнутая дуга.

– Это смайлик! – радостно сообщает он.

Я выхватываю у него кондитерский мешок.

– Вот так и теряют привилегии.

– Ну-у-у… – Он вытирает мою щеку полотенцем, пока я быстро заполняю оставшиеся формочки. – Ты можешь хмуриться в обратную сторону?

Пытаюсь испепелить его взглядом, но безуспешно.

– А что теперь? – с самым невинным видом уточняет он.