Застенчивые кроны

О том, что секс может быть совершенно другим, Дашка узнала случайно. Когда нечаянно стала свидетелем довольно интимной сцены между Ставром и Любой. Секс, как любовь – зрелище, покоряющее своей чувственностью, эротизмом, красотой происходящего действа. Могла ли она сыграть такое? Сейчас? На камеру, перед посторонним человеком? Дашка выудила из памяти тот давний эпизод… Сглотнула, и погрузилась в воспоминания с головой. Дыхание участилось, стало жарко, и она расстегнула верхнюю пуговицу на простой белой рубашке, не замечая ничего вокруг. Не замечая пристального взгляда сидящего напротив мужчины. По сценарию ей нужно было сказать всего несколько фраз. А напряженность момента передать глазами, жестами, мимикой… Сыграть. Дашка тряхнула волосами, зарылась в них рукой, произнесла первую реплику. Возможно, несмело, но так и должно было быть. Нервный жест рукой, взгляд из-под бровей, зовущий, горящий страстью. В этой сцене героиня Даши впервые встречается со своей первой любовью. Они из потерянного поколения девяностых. Из тех, кому улица заменила дом. Они в прошлом – обитатели подвалов и начинающие наркоманы. Потерянные. Первая часть ленты заканчивалась тем, что главный герой вместе с родителями эмигрирует, в попытке вырваться из постсоветского болота. Во второй части, годы спустя, он возвращается в родной город, в котором неожиданно сталкивается с прошлым. Устоявшаяся жизнь грозит вот-вот перевернуться с ног на голову, а чувства к главной героине вспыхивают с новой, сокрушительной силой.

Даша срастается с ролью. Чарует мужчину и манит. Тонкий намек во всем, никакого напора, никаких лишних жестов. Ей есть, с кого брать пример, она отчетливо помнила, как вела себя Люба с любимым мужчиной. Женщина мастерски на интуиции и голых инстинктах отыгрывает сцену. Из роли выходит не сразу. Усилием воли замедляет дыхание, успокаивается. Опущенные веки дают небольшую передышку, чтобы прийти в себя. Герман молчал, никак не комментируя происходящее. Безмолвие окутывало все кругом. В помещении стало невыносимо душно. Ударной волной по телу прокатилось что-то острое, давно забытое.

– Что-нибудь еще? – хриплым голосом спросила Даша.

– Нет. Этого вполне достаточно.

– Ладно… Тогда я пойду.

– И не поинтересуешься моим мнением?

– Зачем? Вы ещё не видели результата.

– А ты? Не желаешь посмотреть?

О, нет! Только не это. Уж слишком Дашка вжилась в роль. Ей нужно было успокоиться. Избавиться от наваждения. Остыть.

– Нет. У меня много дел сейчас.

– Тебе, что, совсем не интересно? – уточнил Герман, немного более резким тоном, чем следовало.

– Почему? – пожала Дашка плечами. – Я посмотрю вечером. Вам будет удобно?

Герман с трудом удерживал себя в руках. А ему это было совершенно не свойственно. Рядом с Дашей мужчину бросало из стороны в сторону, будто бы он на полной скорости нёсся по горной извилистой дороге. Его чувства метались от полного равнодушия до высшей степени заинтересованности. От брезгливого презрения до совершенно неописуемого восторга. Творец в нем замирал в благоговении. У него пальцы зудели – так хотелось продолжить работу! Совершенно немыслимым образом он загорелся, как факел. Впервые за много-много лет Герман ощутил такой мощный творческий подъем. Да и не только творческий, если признаться. Дашка его завела. Вот так, запросто, с пол-оборота. Мужчина не помнил, чтобы с ним случалось подобное. В его орбите было слишком много красивых женщин, и, наверное, поэтому со временем он приобрел иммунитет к их чарам. Многочисленные красотки не будили в нем никаких желаний, не возбуждали, не горячили кровь. Чего не скажешь об этой женщине-девочке с гор. С ней все было по-другому. Герман увлекся ею еще вчера, за ужином. Это было необъяснимо, это было неожиданно и даже немного пугающе. Но какими же долгожданными были эти чувства! Долгие годы он жил вполсилы. Не ощущая ничего, кроме боли и опустошения. Боль от потери семьи так многого его лишила… Мужчина будто бы сам потерялся на задворках кладбища, растянувшегося во всю его душу. А теперь как будто ожил.

– Мне будет удобно, – подтвердил Герман, не сводя с Даши прожигающего насквозь взгляда.