Застенчивый порнограф

— Нет, мне даже интересно.

— Разумеется, мы никому об этом не скажем. Даже Тале.

— О’кей.

— Я пришлю сюда гримера с гримом и париками. Она объяснит, что надо делать. И еще я попрошу тебя отдать ему эту фотографию.

— Зачем?

— Просто так.

Пиа посмотрела на фотографию, щурясь на слабом свете:

— А что это ты на ней делаешь?

— Лежу в ванне.

Она посмотрела на него и улыбнулась:

— Здорово!

— И я тоже так считаю.

— Почему ты хочешь, чтобы она была у него?

— Я написал кое-что на обратной стороне.

Она перевернула фотографию и прочла: «Чувствуй себя как дома».

Пиа засмеялась.

IV

36

Привет, Сара!

Четыре часа утра. На экране передо мной женская лодыжка. Свет от экрана падает на мое письмо. Тишина. Слышно лишь, как за окном ветер треплет кусты. Стены дома белые как мел. Я сижу на мягкой кровати, слегка утопая в ней. Раньше я никогда не был в этом доме. Я раздвинул тяжелые гардины, чтобы можно было смотреть во двор. Поднимаю глаза и смотрю на поросшие кустами горки, в темноте они похожи на человеческие головы. В этом доме пахнет нашатырем. Мне не страшно. А может, мне так страшно, что я этого не замечаю. Ты полагаешь, этого нельзя не замечать? Что мне хочется избавиться от этого чувства?

Думаю, мне нужно начать с начала.

Я пишу тебе, Сара, находясь там, где никогда не был. Не знаю, что будет дальше, что я сумею сделать. Почти половина пятого, а я все еще не сплю. За окном темно, но вот-вот начнет светать. Я жду, что серый предутренний свет скоро заблестит в моих глазах. Уже двенадцать минут пятого. Спать мне не хочется, и я сел писать тебе письмо. Начну с того, что случилось вчера вечером.

Итак, я начинаю с начала, о’кей, Сара?

Я открыл в Интернете галерею «Студио Ситрон». Поместил туда шесть моих лучших снимков и информацию: «Эти работы я посвящаю фотографу Виго. Я видел несколько твоих снимков и стал твоим поклонником. Можно мне показать тебе свои?» И послал на адрес Мартенса.

Я повалился на кровать и попытался уснуть. Но в голове у меня творилось что-то невообразимое, словно оттуда выходили лучи. Целых три года я каждый день думал про полицейского из П. Но теперь мне вдруг стало безразлично, найду я его или нет. Не знаю, почему у меня возникло такое чувство, Сара! Как часто повторяла тетя Элена: «Сама не помню, что это было…» Я стоял и смотрел на улицу. Дул сильный ветер. На тротуаре светился велосипедный фонарик. Я думал: как странно, что все это потеряло для меня значение — кровь, глаза, шило… Я допил сок и поставил стакан в посудомоечную машину. Из спальни Луси доносились тихие звуки музыки. Я был не в силах пойти к ней. Я сидел на стуле и смотрел на потолок. Где-то жужжала муха. Я попытался найти ее глазами, но свет, падающий с потолка, слепил мне глаза. Я почувствовал себя вовсе сбитым с толку, пошел и лег в пустую ванну. Лежал и думал… Мне захотелось запеть песню, дурацкую детскую песенку, — видно, я вовсе спятил. Я закрыл глаза и вообразил, будто я — старый чайник, который подпрыгивает на мелководье у берега. По крыше забарабанил дождь, а я все думал про старый чайник.

В три часа утра раздался звонок. Я проснулся, не понимая, где нахожусь. Но, услышав бой часов, понял, что я дома, в семье Йонсен, и что я заснул в одежде. Дверь в комнату Луси была открыта, свет там не горел. Я посмотрел на монитор. В камеру смотрел толстый парень с зачесанными назад волосами. Он сонным голосом спросил:

— Тобиас Йонсен?

— Да.

— Меня послал Виго Мартенс.

— Да.

— Он хочет поговорить с тобой.

— Да.

Не думая ни о чем, я вернулся в спальню и достал из пенала шило. Потом вынул ту самую пленку из своего потайного ящика и засунул в карман трусов, надел куртку и запихал шило во внутренний карман, оно как раз поместилось.

Машина стояла в темноте. Мы пересекли знакомый перекресток под рекламным щитом, который я видел раньше. В окнах телекомцентра я увидел отражение черной машины и своего лица.

Мы въехали в туннель. Шофер бросил на меня быстрый взгляд. На другом освещенном перекрестке я прочитал текст рекламы «Адидас». Скоро машина свернула с главной автострады и осторожно покатила вверх по узкой гравиевой дороге к гребню горы. Теперь я уже не знал, где нахожусь. Дорога пролегала между поросшими кустами холмиками. Здесь не было ни фонарей, ни световой рекламы. Впереди возвышалась гора. Я оказался далеко от города Шофер сбавил скорость. Наконец мы въехали на освещенную площадку перед белым домом. Шофер открыл дверцу машины. Мне на лицо закапал дождик. Я стоял и смотрел на дом, на окна на заброшенный сад по обе стороны гравиевой дорожки. Шофер нажал пульт и открыл дверь. Я вошел в темную парадную. Никого. Лицо шофера было мокрым от дождя. Ветер играл полами его куртки. Я вошел в дом, двери затворились с каким-то свистом.