Застолье с визирями

Мухлиса неспроста предложила. Материнским сердцем она чувствовала, как сыновья отдаляются друг от друга. Она замечала, что клин между братьями вбивает невестка, жена старшего. Взбалмошная, всю роль в карьерном возвышении Болата она приписывала себе. И многочисленные ее родственники помогают ему. И оберегает она его от хлопот, от звонков просящих. А Дулат, по ее мнению, не соблюдает традиции, не уважает старшего. Не звонит первый, спрашивая: «ага, калайсыныз?» и не оказывает другие маленькие знаки почтения. Несколько раз Мухлиса разговаривала на эту тему с невесткой, объясняла, что не позволит ругать ее младшего сына, не надо настраивать брата против брата. Но та сразу же обижалась, а потом жаловалась Болату. Преподнося информацию совсем по-другому мужу, она добивалась того, что после таких разговоров Болат обижался на маму и подолгу не звонил ей. И потом еще обвинял младшего брата в ябедничестве. Впрочем, погруженный в работу, он не желал лишних скандалов, нервотрепок, не пытался углубляться в корень семейных отношений и поэтому выбирал кратчайший и легкий путь: принимал сторону жены, чтобы дома ему было спокойно и комфортно.

Не выдержав внимательного взгляда матери старший сын, припертый к стенке, и уже привыкший по служебной необходимости прятать эмоции и предугадывать ответы на поставленные вопросы, готов был озвучивать то, что желали услышать старшие.

– Конечно, поехали, Дулатка. Только много не бухай там. Я тебя таскать пьяным на себе не буду.

– Да иди-ка ты. Кто еще больше бухает, надо выяснить.

Небольшая словесная перепалка оживила отношения. Теперь уже все за столом шутили, произносили пожелания. Самые младшие, подражая старшим, торжественно вставали и желали всем добра, чокаясь при этом стаканами с газировкой.

Мухлиса, довольная результатом, занялась теперь внуками. Самая младшая, глазастенькая с красивым именем Марьям, походила на бабушку. Если про Мухлису говорили, что ее бульдозером не сдвинешь, то младшая в спорах и в драках со старшими не уступала им и почти всегда одерживала победу. И Дулата она любила больше всех, чем остальные племянники. Часто она слышала она, как ее мама ругает его по телефону и своим детским умом не понимала, как можно ругать такого щедрого, доброго и сильного дядю.

Уставшая, но счастливая Мухлиса мыла посуду, а рядом с ней сидела Марьям, копаясь в сотовом телефоне папы с играми.

Мысли скакунами проносились в голове пожилой женщины. Внуки завтра украсят елку, детей завтра нужно отправить за мясом, за продуктами, младшего сына быстрее бы женить. Снова материнское сердце стало болеть за Дулата. Она уже старая. Кто будет ухаживать за ее сыном, за ней? Надежды на невестку старшего сына она не питала. Обязанности по дому та с неохотой выполняла, отбывая провинность. Да и не горела Ботагоз желанием приезжать в дом свекрови. Только детей она оставляла в доме свекрови, а сама удалялась в собственную алматинскую квартиру вместе с послушным перед ней мужем.

«Когда я, как мать, проглядела воспитание над детьми»? – корила себя Мухлиса. Старший сын, дерзкий и сильный мужчина, лидер в общении, дома же жена вила из него веревки.

Может она сама виновата, ее постоянный образ волевой и стальной матери так повлиял на сыновей, что они теперь привыкли не огорчать слабый пол, а быть послушными с ними, подчиняться им?

Хоть и скрывала вдова ото всех свои горестные муки одиночества и отсутствия мужской поддержки, иногда маленькие сыновья видели, как по утрам заплаканная выходит мама из своей комнаты. В такие моменты дети переглядывались между собой и клялись друг другу, что всегда будут помогать маме.

А младший, такой добрый, привлекательный. Многие девушки заглядывались на него. Даже были серьезные отношения. Но после того, как мать обожглась на невестке Болата, категорически запретила выстраивать совместное будущее с капризными, избалованными девушками, работающими с ним в стенах привилегированных учреждений. Ему нужна простая и добрая девушка, как и он сам.

Бог милостив, даст ей еще одну радость на склоне лет, – заключила она.

Глава 4 – Братья

Маленький отель, забронированный в уютном квартале Стамбула, подходил для семейного отдыха. В первый же вечер братья напились в небольшом ресторанчике, где подавали свежие морепродукты. Старший почувствовал свободу, потому что рядом не было жены, которая могла извести своими придирками. Младший за компанию.

Мама оказалась права. Вначале еще какой-то дискомфорт был в отношениях. Старший чувствовал, что он косвенно виноват, что все больше отдаляется, погруженный в свою семью и работу. Младший же ни во что не вмешивался, считая, что лучше промолчать, чем сказать.

Теперь же оставшись наедине, Дулат, как раньше, в детстве, пытался рассмешить своего всегда серьезного брата.