Застолье в застой

Пил ли он? Наверное, пил, и, должно быть, умеренно. Мне всегда было приятно с ним общаться, он никогда не был страшен, даже во гневе. Я как-то спросил у него, почему он с такой легкостью уступил власть после нелепого путча. Топнул бы ногой, вывел патрули на улицы, приструнил Ельцина… «Что ты, что ты, — сказал Михаил Сергеевич. — Могла же кровь пролиться…» Возможно, он был прав. По-своему. Не партийно-ленинской правотой…

Людмила Марковна Гурченко была поразительно искренним человеком; все, что она говорил и делала, никогда не вызывало сомнений. Она была нескрытна в своих решениях и оценках; очень многое было у нее однажды и навсегда. Включая жизненные принципы и даже словарь.

Пару лет назад после прекрасного концертного выступления для Гурченко был устроен банкет, где, сидя с ней рядом, я вдруг сдуру сказал, что, мол, пожалей себя. Двигаясь с такой бешеной энергией, выкладываясь без жалости к себе — можно упасть однажды и не встать. Не дай бог. Гурченко тут же поднялась и сказала: «Вот Виталик только что заявил, что я однажды е…бнусь на сцене и умру. Так вот — я хочу для вас выступать именно так и всегда буду выступать, не жалея себя. И вы меня не жалейте».

На другом застольном снимке Людмила Марковна рядом с супругом, но в ином, угрюмом настроении — это все из-за того, что неподалеку сидит за столиком Иосиф Кобзон, после развода с которым Гурченко не переносила его даже на расстоянии пистолетного выстрела…

В моей книге, изданной в ее родном Харькове, есть стихотворение, посвященное Гурченко. Ничего не сказав мне, она сама перевела его на русский язык и сделала песней, которую записала. Супруг Людмилы Марковны Сергей Сенин рассказал в газетном интервью, что Гурченко как раз смотрела первую копию только что снятого фильма-концерта, и на этой песне, которую она назвала «Советчики», сердце ее остановилось. Перевела она стихи очень точно — и по смыслу и по тексту: «Друзья мои и советчицы, как вам в те дни жилось, когда в беду опрометчиво мне попасть довелось? Сочувствовать с доброй миною не стоило вам труда. Жалельщики мои милые, как вам жилось тогда?..» Искренний, добрый человек, она всю жизнь тосковала по искренности и доброте.