Застольные беседы

Вопрос III Почему питье утоляет и голод, а еда только усиливает жажду

Участники беседы: хозяин симпосия и Плутарх

1. Хозяин симпосия одобрил наши речи и сказал, что они подводят к рассмотрению смежного вопроса — почему голод можно утолить питьем, а жажда, наоборот, только усиливается от еды. «Мне кажется, — сказал он, — что именно это явление с полной убедительностью объясняют те, кто видит его причину в порах, если даже для многого другого такое объяснение представляется менее убедительным. Действительно, все тела имеют поры, различные по своим размерам. Более широкие воспринимают и твердую и жидкую пищу, а более тесные питье принимают, а твердую еду нет. Незаполненность первых вызывает голод [547], а незаполненность вторых — жажду. Поэтому, если человек, испытывающий жажду, поест, то не получит облегчения, ибо его мелкие поры не восприняли твердой пищи и дожидаются подходящей для них; а если голодный человек напьется, то влага, входя как в мелкие, так и в крупные поры, заполняет их пустоты и тем устраняет остроту голода».

2. Мне это явление представилось несомненным, но с предложенным объяснением его причины я не согласился. «Ведь если бы кто пронизал паше тело этими столь любезными порами, то сделал бы его опадающим, зыбким и рыхлым. А предполагать, что пища и питье усваиваются не одними и теми же частями тела, а разделяются и просеиваются словно через какое-то сито, это решительно ни с чем не сообразная выдумка. Ведь смешение с влагой, возникающее при измельчении твердой пищи при содействии внутреннего тепла и дыхания, делает ее усвояемой лучше, чем это могло бы быть достигнуто посредством каких бы то ни было режущих или дробящих орудий, и каждая частица этой подвергшейся смешению пищи [548]близка и родственна каждой частице тела, так что может срастись с любой из них воедино, а не входить в тело как в некий сосуд или полость. Но и, помимо этого, остается без ответа самый трудный вопрос: почему еда не только не утоляет, но еще и усиливает жажду. Посмотрим теперь, — сказал я, — соответствуют ли наблюдаемому наши предположения. Предполагаем же мы, во-первых, что влага расходуется и преобразуется при встрече с сухостью, а сухое, орошаемое влажным, получает текучесть и даже способность к испарению; во-вторых, мы полагаем, что голод не означает полной израсходованности сухой пищи, а жажда — влажной: то и другое означает только недостачу до умеренного требующегося уровня. Ведь человек, у которого полностью отсутствует либо то, либо другое, не страдает от голода или жажды, а немедленно умирает. А исходя из этих положений нетрудно уже и ответить на поставленный вопрос. Причина того, что у поевших сухой пищи жажда усиливается, такова: эта пища собирает остающуюся в теле в рассеянном состоянии влагу и впитывает ее. Подобное явление мы наблюдаем и вне тела, когда земля, пыль или песок при соприкосновении с чем-либо влажным осушают его, впитывая влагу.

Вполне естественно, с другой стороны, что питье умеряет голод: жидкость смачивает и растворяет сгустившиеся и затвердевшие остатки пищи и, обратив их в соки и пары, разносит к тем участкам тела, которые в этом нуждаются. Недаром Эрасистрат назвал влагу кораблем пищи: она растворяет, поднимает и переносит то из пищи, что, усохнув и загустев, отяжелело и утратило подвижность. Немало есть и таких случаев, когда не питье, а только принятая ванна сразу же прекратила ощущение голода: внедряющаяся извне влага высвобождает и переводит в питательные соки то, что содержится внутри тела, так что горькая свирепость голода отступает и смягчается. Поэтому, отказавшись от пищи, человек может прожить еще долго, если поддерживает свои силы водой — до тех пор, пока не истощится запас того, что в самом теле может служить питанию».

Вопрос IV По какой причине зачерпнутая в колодце вода, если оставить ее на ночь в воздухе того же колодца, становится холоднее

Участники беседы: приезжий гость и Плутарх