Заступа

Волчица сконфуженно засопела, пустив облачка морозного пара. Желтые глаза недоуменно смотрели на упыря. В них, даже спустя три недели, осталось что-то человеческое. А еще боль и тоска. Там, в темном чулане, Рух убил Наташку Клюеву, девочку, обреченную волколаком мучиться и страдать. Человек и зверь в одном теле навеки – ужаснее участи нет. Если убить зверя, ребенок прежним не будет, сойдет с ума, станет выть на луну, спать с собаками и скоро умрет. Если убить ребенка, зверь останется просто зверем, будет охотиться, купаться в снегу, рожать щенков и бежать бок о бок со стаей. И Бучила выбрал второй вариант. Где-то там, в глубине волчьего сердца, она сохранит образ матери и отца, воспоминания о теплой печке, свежем хлебе и парном молоке. А это не так уж и мало.

– Не смотри так, проваливай, я тебя не люблю. – Рух скатал плотный комок и зафитилил волчице в загривок.

Она оскалилась, отпрыгнула и припустила в заросли широким наметом, красивая, быстрая, сильная. Остановилась под деревьями в облаке искрящего белого марева, оглянулась напоследок и растворилась в лесу. А Бучила еще долго стоял, наслаждаясь покоем и тишиной. Заходящее солнце зажгло огоньки на верхушках спящих елей, бросило длинные голубые тени на снег. Небо порозовело. И на душе было дивно как хорошо. И первым делом надо было запретить Фролу облаву на всех окрестных волков. И трудяга дятел выстукивал: «Будем жить, будем жить»…