Заступник

От поляны в разные стороны разбегались большие и маленькие тропинки. Две из них направлялись к густонаселенному жилому району при заводе. Лаки знал, что сейчас ему туда путь заказан. Одна извивалась среди сосен, пересекала широкую просеку и устремлялась в центр города, к поликлинике, банку и дальше, превратившись в широкую дорогу, – к зданию местной администрации. Это не менее опасное направление. Еще одна, прямая, как стрела, пронзала лес и вела в деревню, широко раскинувшуюся между рекой и железной дорогой. В деревне беглец всегда найдет пристанище, но, с тем же успехом, может оказаться в руках преследователей – смотря, на кого наткнешься на пустынных деревенских улицах.

Для Лаки был открыт только один путь – в сторону карьера, на берегу которого между сосен стоят натыканные в землю, как придется, старые железные гаражи. В этом укромном месте хорошо прятаться от чужих глаз: и вода рядом, и пути к отступлению, если понадобится опять спасаться бегством, имеются. За карьером проходит железная дорога, а дальше – лес, лес, лес – сколько хватает взгляда.

Знакомые места: лес, карьер, город. В этом городе он родился и жил до переселения в столицу, и вот теперь, спустя годы, опять оказался здесь. И это – лучшее из всего, что случилось с ним за последнее время.

Определившись с местоположением, Лаки почувствовал себя уверенней. Здесь он не пропадет, и, даже если преследователи доберутся сюда, он сумеет найти местечко, где его никто не найдет. А сейчас ему надо отдохнуть – поспать часа два или три, а, может, и до утра, если повезет. Потом, на свежую голову, он решит, что делать дальше. Последние сутки научили его жить текущим моментом, главное – быстро реагировать на меняющиеся обстоятельства. От этого зависит его жизнь.

Он знал, что с рассветом поляна и дорожки вокруг нее оживут, заполнятся обитателями близлежащих домов. Здесь будут дефилировать питомцы всех мастей со своими хозяевами. Кто-то из старожилов может узнать его. И если информация об их побеге уже распространилась в СМИ, такая встреча может закончиться плачевно. Поэтому ко времени утреннего паломничества он должен исчезнуть отсюда. Он так и сделает. Перед рассветом он проберется ближе к карьеру, найдет укромное местечко недалеко от воды и спрячется там, а потом что-нибудь придумает.

Лаки горько усмехнулся – придумает! Будет ли у него такая возможность, простое счастье – ходить, дышать, жить! Придумает, что делать дальше? Как спастись самому и помочь матери и Мали? Сейчас у него не было ни одной идеи, как это можно сделать. Может быть, завтра? Всё! Всё потом, на свежую голову! А теперь – спать!

Лаки лег на поросшую травой землю между сосен, поерзал, вытащил из-под плеча сосновую шишку и улыбнулся – впервые за последнее время. Воспоминание было таким сильным и ярким, будто бы только вчера они валялись с Сэбом и Веткой на этой поляне, смеялись и выгребали из-под себя твердые, как камень, сосновые шишки, впивавшиеся в тело. Золотое было время: жаркие дни, колышущаяся на ветру ажурная тень деревьев, беззаботность и нега, какие бывают только в детстве.

Он блаженно потянулся. Над ним, на фоне серебристого от миллионов звезд неба неподвижно и царственно парили черные кроны могучих сосен. Ветер менял искрящийся, непревзойденный по красоте узор, проявляя (являя) все новые картинки. Если бы не смертельная усталость, он мог бы любоваться этим вселенским великолепием всю ночь. Но сейчас… Спать! Лаки закрыл глаза. И мгновенно отключился.

Тело, не обремененное земными заботами, невесомо поплыло в ласкающем тумане сна, но вдруг громкий звук вышвырнул его обратно в реальность. Лаки вздрогнул и резким движением сел. Было тихо, Лес спал и еле слышно бормотал во сне. Какая-то птица прямо над головой вскрикнула громко и пронзительно. Внутри дребезжал туго натянутой струной страх.

Крик птицы стих, и все опять замерло. Он закрыл глаза и поплыл, поплыл. Но какая-то заслонка в голове в минуту короткого беспамятства самопроизвольно открылась, и недавнее прошлое, от которого он так упорно отворачивался последний час, встало перед ним во всей своей безобразной и пугающей ясности. Теперь это было даже страшней, чем в реальности, потому что он видел все сразу и всех сразу. Он ощущал всеобщий парализующий ужас, видел беспомощные глаза и напрягшиеся шеи и слышал крики загонщиков и стоны жертв.

Это случилось в парке. Лаки лежал в тени распустившегося крупными, красными цветами куста и наслаждался теплом, ароматами трав и цветов, близостью Мали, растянувшейся рядом. Мать гуляла поодаль, то и дело, поглядывая на них. Ему мешало ее пристальное внимание и ревнивое беспокойство. Он мечтал остаться с Мали наедине.

Ловчие появились неожиданно. Они выскочили из-за кустов со стороны дороги, вооруженные шокерами и с сетками наготове. Спустя мгновенье он увидел бьющуюся под сеткой Мали, бросился к ней, но в ту же секунду ощутил, как тело облепило острыми, как нож, капроновыми нитями, сделал шаг и упал на газон. Падая, он увидел разбегающихся в разные стороны питомцев. Многие, как и он сам, бились под сеткой.