Застывшие

Раздираемый любопытством и уже не обращающий внимания на страх, Трофимов пытался разглядеть, что же такое видят окружающие, что заставляет их застывать и обращаться в камень… Но ничего не видел. Так, через несколько минут Виталий Семёнович уже оказался на перроне метро, толпа на котором становилось всё больше с каждой секундой.

– Не смотрите на них! Слышите? – орал кто-то. – Не смотрите на них!

Прокатилась очередная волна криков, захлестнувшая людей, многие из которых каменели, застывая на месте. Началась давка, в панике люди расталкивали друг друга. Часть устремилась к выходам, другая жалась к краю перрона, ожидая прибывающий состав вагонов метро, в надежде гарантированно убраться прочь. Толпа оказалась слишком большой. Первая линия не удержала натиска вновь прибывающих и люди посыпались на рельсы.

Раздались выстрелы, народ старался расступиться вокруг полицейского, машущего табельным пистолетом по воздуху, выцеливая нечто над головами людей.

– Тварь поганая! Замочу! – кричал он, прежде чем стал замедляться и вести уже менее прицельный огонь.

Его рука невольно опускалась всё ниже и через мгновение, он выстрелил в человека, затем подстрелил ещё одного и ещё. Его глаза заволокла серая пелена и прежде чем она добралась и до рук, страж правопорядка подстрелил не меньше шести человек, один из которых в панике и суматохе закрыл своим телом Виталия Семёновича, схлопотав предназначенную последнему пулю и умирая прямо на его глазах.

В тоннеле появился свет и донёсся звук приближающегося состава. Головной вагон стремительно показался из темноты и спустя всего несколько секунд на полном ходу пронёсся по станции мимо, протаранив всех, кто к тому моменту оказался на рельсах и раскидав первую линию толпы, слишком близко стоявшую к краю перрона. Кровь десятков человек, угодивших под вагоны, хлынула во все стороны, брызгами окропив всех и всё вокруг на протяжении всего перрона в красный цвет. Толпа залилась ещё большей истерикой, а давка усилилась.

Трофимов нервно осматривался по сторонам, пытаясь понять куда ему податься, чтобы выбраться, ведь жена направляется на аэродром к Палычу, а ему ещё нужно забрать детей из школы… Он держал этим мысли, чтобы они держали его. Среди толпы он заметил что-то странное, что-то не вписывающееся, что-то не человеческое… Это что-то не обращало на окружающих внимания, только на Виталия Семёновича. По глазам пробежала резь и мужчина поспешил протереть их руками, однако это не помогло. Резь перерастала в сильное и невыносимое жжение, всё вокруг помутнело и молниеносно окуталось тьмой. Глаза потяжелели, словно стремясь вывалиться из орбит, а зачастившие с морганием веки царапались о них до крови, словно шкрябаясь о наждачную бумагу. Всё тело охватило агонией, будто брошенное на раскалённые до красна угли и уже в следующее мгновение ни одна часть тела не слушалась, не двигалась и не чувствовалась… Всё это причиняло страдания, коих Трофимов никогда прежде не испытывал. Сквозь боль он попытался позвать на помощь, но тщетно… Губы и язык потяжелели и перестали слушаться. Спустя всего несколько секунд, Виталий Семёнович застыл на месте, превратившись в очередную окаменелую статую…