Застывший Бог (СИ)

- Мог. Отставим в сторону догадки. Пусть хозяин этого упырька даже не ПанПрод. Неважно. Главное – что я им нужен живым. Факт. И значит весьма велик шанс, что если я приду на встречу – меня не завалят на месте. Вот что главное.

- Ага, не завалят, – хохотнул дядька. – Просто снова прикрутят к креслу голышом, и на этот раз уже пощекочут тебя паяльником.

- Вот для того чтобы этого не случилось, – мне нужно прикрытие. Поможешь, дядька Горазд?

(прим. Афтартоэйдос – “Нетленный по виду”, в смысле, внешне похожий на нетленного.}*

Он засопел, скрипнул стулом, задумался.

- Смотри дядька. – Тихо сказал я. – Не только за себя прошу. За все товарищество. Этот упырек ведь, и хозяева его... Они о “тайной” операции братства десятилетней давности знают столько же сколько и я – её непосредственный участник. Где-то есть еще один крот, как бы даже не у нас в Совете. Я хочу знать какого лешего происходит? Откуда у нас так потекло? Кто и почему объявил меня изменником? И наконец – может быть, я все-таки выясню, кто тогда, – десять лет назад – накрыл моего деда. Но... если ты откажешь, – я не буду в обиде. Я понимаю, что такое нарушить приказ Товарищества.

- Дерьма кошачьего не стоит этот приказ, – хлопнул рукой по столу дядька. – Да я его и так нарушил, коль сижу и лясы тут с тобой точу, а не схватил за шиворот да и не поволок сразу в нашу штаб-квартиру. А что? Думаешь не смог бы?

- Ты бы? Смог!

- То-то! – Самодовольно всколыхнул усы дядька. – Товарищество... Это мне не приказы бумажных бюрократов, которые я должен исполнять по щелчку. Люди которых я знаю – вот мое товарищество. Твоего деда Глеба я знал, мы с ним хлебнули. И тебе еще мальцу беспорточному я сопли прибирал. Мы узнаем, что случилось десять лет назад, и что происходит сейчас. Я тебе помогу. Сразу решил помочь, как понял расклад. А думал-то я не об том... Ты вот сидишь посмеиваешься в губу, мол, хвалится старик. Но я-то про себя все знаю. У меня и глаз хорош, и рука не дрожит, и в драке я не сдал пока. Но я... хромец. Фактически, малоподвижная огневая точка. Если будет встреча, мне тебя в одиночку плотненько не прикрыть. Еще люди нужны.

- Есть кто?

- Мои соратники... – задумчиво пробормотал Горазд, (и я поймал себя на том, что это слово “соратники” прозвучало у него с чистым смыслом, – те с кем он был “на рати” – воевал. Слишком часто это слово использовали штатские штафирки для обозначения единомышленников и коллег, красиво это для них звучало – “мои соратники”... Так часто, что даже воевавшие вместе люди чаще стали стыдливо говорить о своих боевых друзьях – “сослуживцы”, как будто и не воевали он вместе, а просто тянули службу в мирное время). – ...Мои соратники... Их осталось-то... Кто жив – сейчас далеко. А молодежь в это дело впрягать... Но есть у меня кому позвонить. – Он остро и вместе с тем как-то лукаво глянул на меня. – Мишук, ты спросил меня, – верю ли тебе? А сам – веришь мне?

- Верю, дядька Горазд. – Искренне сказал я.

- Ну так я сейчас пойду звонить. А ты сиди спокойно, и не подслушивай. А чтоб не тебе не скучно было, – вон, в шкафу сухпай лежит. Жрать то охота небось.

- Не без этого, дядька.

- Ну и давай. Извини, разносолов нема. А мы-то с Вячко теперь за обедом в кафе напротив ходим... Чайник вон, то же...

Дядька захромав, хлопнул дверью. Я рассеяно оглядел разложенный на столе пулемет. “ПКМ-пара”, с чуть укороченным стволом, складным влево прикладом, и “рельсами” на крышке ствольной коробки и на газовой трубе. На нижней рельсе крепилась ручка – (“тактическая”, естественно) – с выдвижными сошками. Модификация для зачисток от швейцарской фирмы Брюггер-Томмет. Хорошая была фирма. И Швейцария, говорят, неплохая страна была... А ствол-то на пулемёте болгарский, утяжеленный, с продольными и поперечными канавками, от Казанлыкского Арсенала. Нестандартный для такой машинки, – сборка, под себя... Интересно, кому же он пошел звонить? Искус подкрасться послушать был велик. Но... кому как не ему мне доверять?

Человек должен кому-то доверять.

Я подошел к шкафу и распахнул дверцы. Сухпаи лежачие стройным рядком обнаружились на второй снизу полке. Я переместился за стол, разорвал упаковку, вытащил из прочей снеди банку гречневой каши с говядиной, и вскрыв поставил а саморазогрев. Через пару минут каша согрелась, я начал выметать её из банки коротенькой пластиковой ложечкой...

Дядька вернулся, кивнул мол головой, – все у него как надо. А я тем временем добил кашу, да забабахал повидла из пакетика, да еще кой-чего. Ну и болтали мы с ним, о том о сем, между делом. И как раз решил я полирнуть все это дело чаем с печеньками. Собственно я уже печеньку-то и откусил, когда дверь решительно открылась, и в комнату вошла...

Тут я печенькой и подавился.

- Семнадцать минут с созвона! – Пробормотал дядька. – Шустро. Ты откуда? Поблизости была?

- В ближайшей гостинице, – ответила она дядьке Горазду, глядя на меня. – Я то знала к кому он первым делом придет... Ну, здравствуй, Мишук.

- Русанка... – проклятая печенюшка торчала в горле колом, и я схватив со стола чашку отчаянно запил её чаем.