Застывший Бог (СИ)

Тетя Люба, она ничего была, только скучная. И очень худая. Часто кашляла. Сама была сухой и кашляла сухо. От её сухоты казалось, кашлянет она, и того и гляди переломиться. На работу она уже не ходила, у неё была пенсия. И каша у неё была с комками. Я ковырял в каше комки, а внутри себя отчаянно не любил вирусы. Подлые, которые не увидеть и не побить. И еще была у меня мысль: вдруг это не с чихнувшей Верки вирус прыгнул на маму? Вдруг это вирус прыгал с самого меня? У нас в садике плакса-Владик ведь тоже чихал, прежде чем его перестали водить. Вдруг это с Владьки вирус прыгнул на меня, а с потом на маму? А я и не заметил... Я думал, что скорее бы мама домой. Мама такая – пока она рядом, что её вроде и не замечаешь. Даже наоборот, за приставкой допоздна не сиди, это ешь так, это делай сяк... А когда её забрали, то почему-то стало совсем- совсем-совсем плохо.

И отца я тоже вспоминал, хотя его помнил совсем плохо, – только руки помнил, – огромные. И запах. Отец был дальнобойщиком. Когда я был совсем маленьким, то думал что отец зовется “дальнобойщик”, – потому что воюет в дальних боях. Со взрывами, – как солдаты в кино про трансформеров. Но мама потом мне объяснила, что дальнобойщик – это кто возит грузы на больших машинах. Отец и возил, сперва в Африке, потом на Близком Востоке. Этот восток был не очень-то близким, потому что отец так редко бывал дома... А потом в Арктике на каком-то шельфе, а потом снова в Африке... Там, что-то у него и случилось с машиной... Мама говорила, что отец однажды обязательно вернется. Я иногда совсем терял на это надежду, а иногда верил. Сейчас вот очень хотелось, чтобы он вернулся, открыл дверь, и они вместе с ним поехали забрать маму...

Тетя Люба завоняла в больницу про маму. А потом даже ездила, но меня не взяла. Вернулась, сказала, что все у мамы хорошо. Только надо еще немного полежать. Но дни все шли, шли... Было так тоскливо!.. Тетя Люба не как мама, не запрещала в видеоприставке ловить шарики и бросать белкам орехи кинект-джойтсиком, но строгая мама все равно была лучше!

А потом тетя Люба однажды пришла, подошла ко мне, прижала, и долго-долго гладила по голове: Мама твоя, Мишка, уж очень сильно заболела, и мучилась сильно. А сейчас, видишь, облегчение ей вышло. Мама, нынче, Мишка, уж в лебедином краю... Хорошие там места, Мишка, и житье хорошее....

Помню, плакал я, жался к тете Любе, будто она могла спасти от того что на меня обрушилось. Гладила тетя Люба жалостливо, и шептала что-то, бежали слова – словно речка спокойно журчала. Женская рука, она всегда немного материнская... К ночи я если не утешился, то утишился, заснул.

А с поутру сказала Тетя Люба:

- Собирайся Мишук. Повезу тебя к деду.

- К какому деду? – Удивился я.

- К твоему. Адрес-то его мне мама в больнице дала. Сказала, если мол что...

- А мама мне никогда про деда не говорила... – пробормотал я.

-Я и сама тоже в тот раз впервые от неё услышала. – Озадаченно пожала плечами тетя Люба. – А ведь её сколько лет знала, уж и помогали друг-другу всегда. Странно мне это. Может нелады у них какие промеж собой были. Мама-то твоя сказала, по отцу это твой дед.

- Так я ведь... Совсем я его не знаю, – прошептал я.

- Ну вот и узнаешь. – Потрепала меня по голове тетя Люба. – Чай, родственник он тебе, не чужой. В обиду-то не даст. Я тебя Мишка у себя бы оставила. Да стара я, не успею поднять... Мне уж скоро срок придет. – тетя Люба грустно вздохнула. – А к деду тебя мама отвезти очень просила. Слово с меня крепкое взяла. Она-то уж наверно знала как тебе будет лучше... Потому и торопится нам надо Мишук. Пока не пришли за тобой эти, из органов опеки. У них уж давно от опеки только и осталось что название... Пойдем завтракать, а потом собираться будем. Я тебе яйца на завтрак сварила.

Машина у Тети любы была старая. Даже всякие водительские подсказки не проецировалась на любое стекло, а выводились на экран на панели приборов. Тетя Люба часто посматривала на этот экран, близоруко щуря глаза под толстыми стеклами очков. А потом выпрямлялась и рулила дальше. Я сидел рядом, на первом сиденье, и глазел на окрестности.

Оказалось, что дед живет где-то за городом. Я этому удивился. За городом теперь вообще мало кто жил. Зачем оно, когда в самом городе людей мало? Пустых домов – завались. И охраняемого периметра за городом не было, и полиции. Там больше всякая дрянь водилась, со времен последней войны. Ну или всякие эти, как их там... асоциальные. Кто такие асоциальные про которых говорили в телевизоре, я не очень понимал, а вот загородных монстров побаивался. Тетя Люба наверно тоже чувствовала себя неуютно, потому что чем дальше мы отъезжали от города, тем тревожнее она вертела головой.