Застывший взгляд

Зачастую достаточно небольшого умственного усилия, чтобы заметить их, — и тогда внезапно начинаешь соображать, до тебя доходит, становится прозрачным и тебя озаряет, что, скажем, слово «стоеросовый» подразумевает «стоя» и «расти». Правда, многие такие образы так затерлись, что их уже и не расслышать, несмотря на все усилия. Тогда поможет этимологический словарь, раскрывающий происхождение и изначальное значение слов. Право, при случае стоит туда заглянуть. Можете ли вы, к примеру, сказать, какой образ скрыт в слове «здоровый»? Языкознание говорит, что его исходные значения связаны с древними корнями «съ» (хороший) и «дорво» (дерево) и, значит, выражают смысл «из хорошего дерева». Это слово родственно немецкому «kemgesund» (здоровый как бык, от «Kern» — сердцевина, ядро) и латинскому «robur» (древесина дуба). Теперь скрытый в слове образ ясен и без ученых дефиниций!

Правда, иногда заставляют поломать голову и этимологические словари. Когда вы справляетесь там, скажем, об изначальной образной основе слова «истина», то узнаёте сразу три вещи, поскольку ученые еще не пришли к единому мнению. Во-первых, его связывают с «есть»: значит, «истина» — это то, что «есть» на самом деле. Во-вторых, ему родственно значение, выраженное словом «ясный» (пылающий, блистающий): значит, «истинный» — «ясный как день». Наконец, предполагают родство с древним местоимением, означающим «тот же самый»: значит, «истинный» — такой, который всегда остается тем же самым, не меняется, не лжет.

Подобным образом дело обстоит с глаголом «превращаться» (разные формы его основы — ворочать, воротить, вертеть). Оно родственно латинскому vertereи означает «поворачивать, обращать, вертеть, переворачивать». Но что общего у превращения с переворачиванием? Загадка будет решена, когда мы узнаем, что по-латыни vertereможет означать еще и «пахать плугом»: пахарь «переворачивает» плугом пласты земли, чтобы подготовить ее к новому севу. А значит, он обращает дотоле незримую «подпочву» лицом к свету и наоборот — зримую дотоле поверхность лицом к тьме, незримости. Точно так же однолетнее растение по весне «обращается» от незримости к зримости, а осенью — назад к незримости: оно превращается, становится.[25]

Совершая время от времени такие экскурсии в область истории слов, взрослые приучатся улавливать в них конкретное, а тогда и речь их станет вскоре конкретной, задушевной, насыщенной образами. И чем яснее для них, каковы на «вкус» жизненные соки слов, тем питательнее будет их речь для детских душ. Слова будут звучать совершенно так же, как прежде, но в них, по выражению Рудольфа Штайнера, завибрирует «унтертон»,[26] идущий прямо в душу и творящий новую, более интимную общность детей и взрослых.

Отношение к речи, к языку вообще совершенно изменяется, когда ребенок переходит в пубертатный возраст. Подросток выхватывает из языка понятийные структуры, логические закономерности и начинает ловко ими жонглировать.

Он поворачивается спиной к речи как звуковому потоку и входит в сферу чистого мышления, туда, где математики, говорящие на любом языке, приходят к однозначным и окончательным результатам. Но это уже другая тема, рассматривать которую тут не место148.

В начале — Слово

Наше рассмотрение показало, сколь необычайно важно воздействие творческого, формосозидающего слова на все аспекты жизни детей. Оно помогает сложиться телесным и душевным органам малыша, оформляет его душевные силы и словно вдыхает в них жизнь, подготавливает к самостоятельности его ум при переходе к пубертатному возрасту. Без слова человек никогда не становится человеком, без него невозможно становление, развитие. «В начале было Слово»: теперь, перед лицом разразившейся катастрофы языка, мы начинаем заново открывать для себя глубокий смысл этих древних, библейских слов.

Слова «Wort» (нем. «слово») и «werden» (нем. «становиться») неспроста восходят к од-ному и тому же корню. Ведь в творческом слове всегда скрыта энергия становления — в смысле разъясненного выше «обращения» (wenden): то, что у говорящего живет в мыслях и переживаниях, речь «преобращает» (преобразует) вовне в слышимые звуки, доходящие через воздух до слушателя. А в нем акустические явления — звуковые волны, в свой черед, «преобращаются» во внутренне воспринимаемые мысли и переживания. Слово обращает сверхчувственное в чувственное, а чувственное — в сверхчувственное.

Но эта исконная сила речи не действует, если ее прогоняют через машины. Ей нужен человек, который превратит себя в посредника слова. Лишь тогда она сможет препроводить «я» ребенка из миров сверхчувственных в чувственный мир, лишь тогда она сможет высвободить из чувственного мира сверхчувственные силы, необходимые ребенку для установления связи между душой и умом, с одной стороны, и телом — с другой.