Засуха

— Нашла тут недавно, — сказала она.

Он покосился на то, что она ему показывала. Ее обнаженный локоть касался его руки. Это напомнило ему о том дне, когда он впервые увидел ее вновь. На панихиде. Нет. Сейчас ему совсем не хотелось об этом думать. Только не о Хэдлерах. И не о Люке.

Фальк взглянул в раскрытый альбом. На первой странице под пластиком было распластано три или четыре фотографии. На них, в основном, была Гретчен, еще совсем ребенок: яркие, чуть рыжеватые тона из фотостудии при аптеке. Она перелистнула еще несколько страниц.

— Где же… О! Здесь. Смотри, — сказала она, наклоняя к нему страницу и указывая пальцем. Фальк наклонился к альбому. На фото был он. И она. Совершенно незнакомый снимок. Тридцать лет назад, он — с голыми коленками под серыми шортами, она — в школьном форменном платьице, которое ей явно было велико. Они стоят рядом посреди группы других детишек в форме. Все остальные улыбаются, но они с Гретчен оба подозрительно щурятся на камеру. По-детски светлые волосы, у нее — золотистые, у него — почти белые. Оба позируют поневоле, точнее, по воле того, кто стоит за камерой, догадался Фальк, глядя на мрачные рожицы.

— Первый день школы, наверное. — Гретчен глянула на него искоса и подняла бровь. — Так что такое дело. Мы с тобой, похоже, подружились раньше всех.

Рассмеявшись, он чуть наклонился в ее сторону; она провела пальцем по картинке из прошлого, а потом — в настоящем — подняла на него глаза. Алые губы раздвинулись в улыбке, блеснули белые зубы, и вот они уж целуются. Его рука у нее на спине — ближе, ближе; ее горячие губы на его губах; его нос, прижавшийся к ее щеке, и другая его рука у нее в волосах. Ее грудь мягко касается его груди, и он остро чувствует, как край ее джинсовой юбки прижимается к его бедрам.

Они оторвались друг от друга, хватая губами воздух, неловко смеясь. Он убрал выбившуюся прядь с ее лба, и вот она опять притягивает его к себе для поцелуя, и ее волосы пахнут шампунем, и каждый ее вздох на вкус как вино.

Звонка он не услышал. Только когда она вдруг остановилась, до него начало доходить что-то, что происходило во внешнем мире помимо них двоих. Он было решил не обращать внимания, но она коснулась его губ пальцем. Он поцеловал его.

— Шшш, — рассмеялась она. — Это твой или?… Нет, это мой. Прости.

— Да плюнь, — сказал он, но она уже отодвинулась и встала с дивана — прочь от него.

— Не могу, прости, это может быть няня. — Она чуть улыбнулась ведьмовской улыбкой, от которой щекотнуло кожу там, где ее касались ее губы. Он до сих пор чувствовал ее прикосновения. Она взглянула на экран. — Да, это она. Я сейчас вернусь. Будь как дома.

И она подмигнула ему. Игривый, веселый намек на то, что вскоре должно было произойти. Она вышла, а его губы уже раздвигала неудержимая улыбка.

— Привет, Андреа, у вас все в порядке? — услышал он.

Он шумно выдохнул и потер глаза кулаками. Потряс головой, отпил еще вина и выпрямился на диване, стараясь хоть немного вернуться к реальности. Но не слишком, чтобы не разрушить очарования момента, пока она не вернулась.

Голос Гретчен приглушено звучал из соседней комнаты. Откинув голову на спинку, он краем уха прислушивался к звуку ее голоса. Он звучал то выше, то ниже, складываясь в успокоительное журчание. Да, подумалось ему вдруг. Может, он смог бы к этому привыкнуть. Не в Кайверре, но, может, где-нибудь еще. Где-нибудь, где просторы и много травы и где идут дожди. Огромные пустые пространства его не пугали. От Мельбурна и реальной жизни его, казалось, отделяло пять часов езды — и миллион миль. Город, может, и стал для него второй кожей, но тут он впервые задумался: что лежит в глубине?

Он поменял позу, и рука наткнулась на гладкую обложку одного из альбомов. Голос Гретчен в соседней комнате звучал все так же — неразборчиво и ровно. В ее тоне не было никакой тревоги, одно терпение — она явно кому-то что-то объясняла. Фальк положил альбом к себе на колени, лениво перевернул страницу, смаргивая навеянную вином дремоту. Он искал ту фотографию, где они были вдвоем, но сразу понял, что ему попался не тот альбом. Вместо детских снимков на первой станице была Гретчен постарше — лет девятнадцати-двадцати. Фальк захлопнул было альбом, но потом остановился. Принялся с интересом разглядывать фотографии. Он же так никогда и не видел ее в этом возрасте. Только когда она была младше или — как теперь — старше. Взгляд у Гретчен был по-прежнему слегка подозрительный, но позировала она теперь с явной охотой. Юбка была более короткой, а взгляд — менее застенчивым.

Он перевернул страницу и вздрогнул, встретившись взглядом с Гретчен и Люком, замороженными во времени на глянцевом цветном снимке. Обоим слегка за двадцать; они явно близки — головы почти соприкасаются, на лицах — одинаковые широкие улыбки. Что там она говорила?

Мы еще пару лет встречались. Ничего серьезного. Но все развалилось. Естественно.