Затаившийся

– Во-первых, – говорит он, – я вообще не хотел туда ехать. Как бы мне хотелось, чтобы я туда не поехал. Но Кристен любит это местечко. Ее семья много лет останавливалась в «Лилии». Кристен нравится, что у этих коттеджей такая богатая история. А я бы предпочел на выходные съездить куда-нибудь, где нормально готовят и подают хорошее вино. В Уолла-Уолла, например.

– Да, там неплохо, – говорю я. – Но вы поехали к «осьминожьей дыре».

– Верно, – говорит Коннор. – Кристен настаивала. Она зарабатывает деньги в семье, так что последнее слово остается за ней.

– Вас это раздражает?

– Нет, – говорит он. – Просто так сложилось. Я люблю Кристен. Она много работает. Я тоже много работал. Но она зарабатывала в десять раз больше меня.

– Вернемся к вашей поездке, Коннор, – говорю я. – Вы уехали из Сиэтла вечером в пятницу.

– Да.

– Останавливались где-нибудь по дороге?

– Да, – отвечает он. – Мы заехали за едой и выпивкой. В мексиканский бар. Я выпил слишком много. Признаю, у меня проблемы с алкоголем. Все это знают. Я это и раньше понимал и уж тем более понимаю сейчас, оказавшись здесь.

– Это хорошо, – говорю я. – Что было потом?

– Мы остановились, чтобы зайти в магазин за текилой. Я не выходил из машины. Кристен сказала, что мы устроим вечеринку, будем пить шоты, что-то в этом духе. Говорю вам, мне не следовало больше пить. Меня тошнило и было не по себе.

– Значит, вы больше не пили?

– Кристен наполнила мою фляжку. Я пил всю дорогу.

– А что потом?

Коннор смотрит в потолок. По щеке у него стекает слеза, и он неловко пытается стереть ее скованными руками.

– Ничего, детектив. Совершенно ничего. Я был пьян. Я отрубился.

Я слышала, что иногда убийства совершают во сне, и мне всегда было жаль таких преступников. Но убийство спьяну – другое дело. В таких случаях меня не тянет прощать. Да, возможно, убийца действительно не осознавал, что делал; а может, он выпил для храбрости и совершил то, о чем всегда мечтал.

Я до сих пор не понимаю отношения между Коннором, Адамом и Софи. Я спрашиваю, знал ли он Адама.

Он отвечает отрицательно.

– Мы с ним никогда не встречались, – говорит он. – Однажды, когда родилась Обри, мы с Софи встретились в кафе «Сиррус», и она показала мне Обри. Я спросил Софи, не кажется ли ей, что Обри похожа на меня. Она согласилась, но потом начала утверждать, что на Адама она похожа не меньше. Мне было трудно в это поверить, так что Софи показала мне фото Адама на телефоне. Я не увидел никакого сходства. По-моему, Софи просто пыталась убедить в этом себя саму, чтобы спасти свой брак.

– Вы продолжили видеться? – спрашиваю я.

– Нет. Это была наша последняя встреча, – говорит он. – Единственный раз, когда я видел свою дочь. Софи была твердо намерена наладить отношения с мужем и сказала, что мне следует сделать то же самое с Кристен.

В комнату заглядывает охранник, и я жестом показываю, что у нас все в порядке.

– Что насчет ДНК? – спрашиваю я. – В ее теле нашли вашу сперму.

– В самом деле? – спрашивает он. – Мы с Софи уже очень давно не были вместе. Я бы не забыл что-то подобное, детектив.

– В самом деле, – говорю я. – Вы знаете, что это так.

– Вы уверены, что здесь нет никакой ошибки? Может, сперму подменили в лаборатории?

– В нашей лаборатории такого не делают, Коннор.

– А в других делают.

Я игнорирую это замечание и напоминаю Коннору о том, чего он уже не сможет изменить:

– Вы признали свою вину.

– Чтобы избежать смертной казни.

– Ну да, – говорю я. – Это было верное решение. Учитывая ваши отношения с Софи и вашу ДНК в ее теле, присяжные едва ли вас оправдали бы.

– Верное решение? – спрашивает он. – Я застрял здесь навсегда. Пожизненное заключение без права на освобождение. Я этого не вынесу. Я просто хотел все исправить. Хотел помогать людям. И посмотрите, к чему это меня привело.

– Вы же и здесь можете помогать людям, – говорю я.

Неудачная формулировка: прозвучало так, будто я пытаюсь его поддеть.

– Давайте не будем об этом, – говорит он. – Если здесь и есть люди, которым можно помочь, я их не встречал. Я работал официантом. У меня была жена. Я не торговал наркотой и никому не причинял вреда.

– Но вы убили Софи Уорнер.

– Серьезно? – говорит он. – С какой стати мне ее убивать?

– Не знаю, Коннор, – говорю я. – Может, она вас бросила? Вы хотели отомстить или что-то в этом духе?

Он смотрит на меня, не отрываясь.

– Она не бросала меня, – настаивает он. – Мы решили расстаться. Так было лучше для всех. Когда она сказала, что забеременела и хочет наладить отношения с мужем, я согласился.

Я не отступаю:

– Вы разозлились.

Цепи снова звенят о край стола.

– Мне было больно, – говорит Коннор. – Но я не злился. Просто расстроился. Я хотел стать отцом. Мы с Кристен так давно пытались завести ребенка.

– Но вы ей изменили.

– Да, вам это прекрасно известно, – говорит он. – Я этого не отрицаю. Я влюбился, хотя и пытался этому сопротивляться.

– Вы лгали своей жене, Коннор. Кристен умна. Но она поверила тому, что вы наговорили, чтобы скрыть свои отношения с Софи.

– Да, я лгал ей. Все лгут так или иначе.

Его голос дрожит. Я вижу, какого труда ему стоит сохранять самообладание.