Затерянная долина Искандера

Юноша привел Гордона к большому каменному дому с портиком, украшенным колоннами, где с гордостью представил нового друга отцу, пожилому греку по имени Пердикка, и матери Таис, уже немолодой, но высокой и статной, а потом младшему брату и сестрам, красивым, как греческие богини. Аталусцы не держали своих женщин взаперти, как мусульмане. Гордона не покидало чувство, что он переместился в прошлое на две тысячи лет. Конечно, эти люди отстали от цивилизации, но назвать их дикарями не поворачивался язык — даже если они стояли на более низком культурном уровне, чем их предки-эллины. Но они были цивилизованными людьми, что не всегда можно было сказать об афганцах, их воинственных соседях.

Появление гостя вызвало у них самый живой интерес, но лишь персоной гостя этот интерес и ограничился. Лишь Бардилис пытался узнать что-нибудь об огромном мире, который лежал за пределами долины. Вскоре юноша проводил Гордона во внутренние покои и подал угощение. Наскоро утолив жажду, американец с жадностью набросился на еду: он внезапно осознал, сколько дней поста предшествовали этому пиру. Бардилис развлекал гостя беседой, но ни разу не упомянул о людях, которые преследовали Гордона. Вероятно, он принял их за афганских горцев, чья враждебность, похоже, вошла здесь в пословицу. Что до жителей Аталуса, то никто из них никогда не удалялся от границ долины более чем на день пути. Очевидно, причиной тому была воинственность горных племен.

Наконец Гордон изъявил желание поспать, и юноша удалился, пообещав напоследок, что гостя никто не побеспокоит. Однако повод для беспокойства был. В домах Аталуса не было дверей — их заменяли занавески, закрывающие дверной проем. Бардилис заверил, что в Аталусе нет воров, но это было слабое утешение для человека, у которого осторожность вошла в привычку. Коридор за этой «дверью» вел прямо к выходу из дома. Возможно, гражданам Аталуса нет нужды охранять свои жилища. Возможно, они могут спокойно спать в открытых домах и чувствовать себя в полной безопасности. Однако Гордон не мог позволить себе такую роскошь.

После того, как Бардилис унес столик, в комнате осталось только ложе — правда, довольно широкое. Оно было плотно придвинуто к стене. Убедившись в отсутствии слишком любопытных глаз, Гордон отодвинул ложе и ощупал каменную кладку. Американцу неслыханно повезло: один из камней можно было вытащить без особого труда. Вытащив из-за пазухи свой драгоценный сверток, Гордон сунул его в отверстие, вставил камень на место, а ложе снова придвинул к стене.

Теперь можно было немного отдохнуть. С наслаждением вытянувшись на покрывале во весь рост, Гордон некоторое время размышлял о том, как все-таки добраться до цели живым — ибо этот сверток, от которого зависела судьба Азии, он не доверил бы никому. Скорее всего, в этом античном городке Фрэнсису Ксавьеру Гордону по прозвищу Аль-Борак в самом деле ничто не угрожает. Но стоит ему покинуть долину — и Хуньяди, словно кобра, поджидающая добычу, попытается нанести удар. Гордон не мог, да и не хотел, оставаться здесь навечно. Однажды ему придется уйти… конечно, не этой ночью. Ему придется снова уйти в горы, и Хуньяди снова направит по его следу турок… или афганцев… в горах Афганистана много племен. Значит, остается только верить, что удача не изменит, а рука будет тверда.

В отличие от древних греков, жители Аталуса не разбавляли вино. К тому же Гордон не смыкал глаз почти двое суток. И за размышлениями он не заметил, как глубоко уснул.

Глава 4 ПОЕДИНОК

Гордона разбудил шорох занавески. В комнате было темно, из дома не доносилось ни звука, и американец понял, что проспал много часов. Он сел на ложе.

— Это ты, Бардилис?

— Да.

Этого ответа-выдоха оказалось достаточно, чтобы Гордон подобрался. Но в этот момент что-то тяжелое ударило его по затылку, перед глазами вспыхнули тысячи звезд, и американец потерял сознание.

Он пришел в себя, открыл глаза и тут же зажмурился: свет факела показался нестерпимо ярким. Перед ним стояли трое рослых «эллинов». Гордон почти спокойно отметил, что на этих просветленных лицах, оказывается, может появляться мрачное и жестокое выражение.

Он лежал со связанными руками, на каменном полу. Факел горел вовсе не так ярко, как Гордону показалось в первый момент, но полуразрушенные стены пустой комнаты, покрытые паутиной, были хорошо видны. Потом сзади раздался скрип; Гордон понял, что это открывается дверь, изогнул шею… и тут же увидел человека, который при свете факела выглядел похожим на стервятника. Это был Абдулла.

Таджик встал над поверженным американцем и посмотрел на него сверху вниз. Его мелкие черты излучали злорадство.

— Вот дивное диво! — произнес он. — Грозный Аль-Борак лежит передо мной! Глупец! Я сразу узнал тебя во дворце Птолемея.

— Тебе не за что мне мстить, — сказал Гордон.

Таджик усмехнулся.