Затерянные миры

Словно подчиняясь чьей-то чужой воле, юноша обернулся и увидел, что отвело от него удар Нарфая. Арктела и Абнон-Тха, застывшие перед открытой дверью, вырисовывались на фоне тени, которую не могло бы породить ничто, находившееся в комнате. Она от края до края заполняла порталы и возвышалась над перекрытием двери, и затем мгновенно стала чем-то большим, чем простая тень — это было огромное облако тьмы, черное и непроницаемое, почему-то ослеплявшее глаза странным сиянием. Казалось, тьма высосала огоньки из красных урн и наполнило комнату холодом смерти и пустоты. Это облако напоминало червеобразную колонну, огромную, точно дракон, и все новые и новые кольца вползали в комнату из темного коридора, а оно само беспрестанно меняло форму, кружась и извиваясь, точно наполненное бурлящей энергией темных эпох. На мгновение оно стало похоже на дьявольского великана с безглазой головой и туловищем без рук и ног, а затем, раздуваясь и распространяясь, точно дымное пламя, облако заполнило комнату.

Абнон-Тха отшатнулся от него, отчаянно бормоча проклятия и заговоры, защищающие от нечистой силы, но Арктела, бледная, хрупкая и неподвижная, оказалась как раз на пути чудовищного создания, и оно начало обволакивать ее своими голодными языками, пока девушка полностью не скрылась из вида.

Фариом, поддерживавший Илейт, бессильно повисшую у него на плече, точно собираясь лишиться чувств, не мог двинуться. Он забыл кровожадного Нарфая, и казалось, что они с Илейт лишь бледные тени перед лицом этого воплощения смерти и разложения. Он видел, как темнота росла и сгущалась, как взметнулось жадное пламя, поглотившее Арктелу, он видел, как оно мерцало клубящимися мрачными радугами, точно спектр темного солнца. На мгновение до него донеслось негромкое шелестение, похожее на потрескивание пламени. Затем быстро и устрашающе облако откатилось из комнаты. Арктела исчезла, точно растворилась в воздухе, подобно бесплотному призраку. Принесенный внезапной волной странно перемешанных жары и холода, в зале разлился резкий запах, какой мог бы исходить от выгоревшего погребального костра.

— Мордигиан! — взвизгнул Нарфай в приступе панического ужаса. — Это был бог Мордигиан! Он забрал Арктелу!

Казалось, на его крик отозвалось многоголосое насмешливое эхо, нечеловеческое, как вой гиен, но тем не менее отчетливое, повторявшее имя Мордигиана. Из темного зала в комнату ворвалась орда ужасных созданий, в которых Фариом лишь по фиолетовым рясам узнал служителей бога-вурдалака. Они сняли свои маски в виде черепов, обнажив головы и лица, которые были получеловеческими, полупсиными, и совершенно дьявольскими; перчаток на них тоже не было. Их явилось не меньше дюжины. Кривые когти блестели в темноте, точно крюки из темного тусклого металла. Рычащие пасти обнажали острые зубы, длиннее, чем гвозди в крышке гроба. Точно шакалы, они плотным кольцом окружили Абнона-Тха и Нарфая, оттеснив их в дальний угол. Несколько из вошедших позже со звериной жестокостью набросились на начавшего оживать Вембу-Тсита, который со стонами извивался на полу посреди рассыпавшихся из жаровни углей.

Казалось, они не видели Фариома и Илейт, которые смотрели на них, точно застыв в смертельном трансе. Но последний жрец, прежде чем присоединиться к нападавшим на Вембу-Тсита, повернулся к юной чете и обратился к ним хриплым и гулким, точно отраженным от сводов гробницы, лающим голосом:

— Уходите, ибо Мордигиан справедливый бог, кто призывает лишь мертвых и не трогает живых. А мы, служители Мордигиана, жестоко наказываем тех, кто нарушает его закон, похищая мертвых из храма.

Фариом, поддерживая все еще опиравшуюся на его плечо Илейт, вышел в темный зал, слыша за своей спиной зловещий шум, в котором крики трех некромантов мешались с рыком, подобным шакальему, и с хохотом, точно издаваемым стаей гиен. Шум затих, когда они вошли в освещенное голубым светом святилище и тронулись по внешнему коридору. И тишина, наполнившая храм Мордигиана за их плечами, была столь же глубокой, как безмолвие мертвых, лежащих на черном столе-алтаре.

ЧЕРНЫЙ ИДОЛ

The Dark Eidolon (1935)

Тасайдон, ты владыка семи кругов ада,

Где обитает один лишь Змей,

Влача свои кольца из круга в круг

Сквозь огонь и бесконечности мрак.

Тасайдон, солнце подземных небес,

Твое древнее зло никогда не умрет.

Ты царишь в сердцах людей,

И по-прежнему ты велик,

Вопреки хуле вероломных слуг.

Песнь Кситры