Затерянные в Полынье

– Приступим! – отозвался за всех пекарь. Я вспомнил, что в прошлый раз дух Бориса предсказал ему скорую смерть. Если Раструбов всерьез поверил, то в его психике, несомненно, должны были произойти какие-то сдвиги. Он мог в последние дни своей жизни сыграть ва-банк, по-крупному. Но что было ставкой в его игре? Марков сказал, что каждый из них, возможно, причастен к какому-то преступлению. Может быть, сейчас это удастся выяснить…

– Присутствует ли здесь кто-нибудь, кроме нас? – произнес Дрынов, оглядывая помещение. Глаза его сделались пустыми, словно из них вытекла жизнь. Блюдце на столе звякнуло один раз. Это означало: «Да». Я подумал: как ему удается сей фокус? И зачем ему вообще морочить людям голову? В сущности, он мало чем отличался от Монка, такого же шарлатана, только у того были масштабы покрупнее. А Дрынову, очевидно, доставляла наслаждение камерность, закрытость его секты. Блюдце продолжало позвякивать, а Викентий Львович расшифровывал на листке бумаги буквы.

– Его зовут Аспарий, – объявил он. – Жил во втором веке до нашей эры. Родина его – Персия. Над Полыньей оказался случайно. Он готов ответить на ваши вопросы.

И они посыпались, как из рога изобилия.

– Спроси его, сколько я еще проживу… месяцев? – зашептал пекарь, навалившись на стол. Видно, никак не давала ему покоя эта мысль. Сидела в голове занозой.

– Когда придет мировая Гранула? – потребовал ответа Монк. Решил прибегнуть к услугам древнего перса. Собственное учение вопроса не проясняло.

– С кем теперь сердцем моя жена? – Голос принадлежал доктору Мендлеву. А вот это что-то новенькое. До сих пор страдает по беглянке?

– Полюбит ли меня когда-нибудь Валерия? – Нечего и говорить, кто это произнес. Откровенность учителя вызвала у меня удивление. Он становился горяч, а не теплохладен.

– Хочу в Москву. Там – все. Ну когда, наконец, отсюда уеду? – проворковала Жанночка. Вот, значит, какой у нее предел мечтаний. Слоняться по ночным клубам в столице.

– Что, в конце концов, будет с поселком? – спросил Горемыжный, вздыхая после каждого слова, как астматик. Опомнился, фашистский староста, когда уже все профукал, предал и продал! Уж спросил бы тогда: что станет вообще с Россией?

– Спокойнее, господа, по порядку! – отозвался Дрынов. – Вы же не на птичьем базаре. Аспарий может покинуть нас.

Я подумал, что, наверное, Марков и Григорий уже подошли к дому и наш бравый капитан возится с замком в дверях. Справа от меня сидел Горемыжный, слева – Мендлев, и я толкнул доктора ногой, напоминая о нашем уговоре. Тот опомнился и обратился к Дрынову:

– Викентий Львович, пусть Аспарий свяжется с духом одного умершего человека, – попросил он.

– Какого? – насторожился тот.

– Он жил здесь, в Полынье.

– Не надо, – ответил за главного спирита пекарь.

– Надо, – отрезал я. – И потушим свет, как в прошлый раз.

– Как угодно, – вяло согласился Дрынов, взглянув на Жанну.

Та быстро встала и, обойдя комнату, погасила свечи. Комната погрузилась в полную темноту, а Жанна на ощупь добралась до своего стула. Я достал из кармана прибор ночного видения и посмотрел на собравшихся. В инфракрасном свете они и сами выглядели как духи, слетевшиеся на тайную конференцию. Решив немного похулиганить ради разнообразия, я встал, зашел сзади к Горемыжному и замогильным голосом зашептал в ухо:

– Пошто трость убиенного Арсения Прохоровича скрал, старый козлище? Сознавайся…

– Я. я… бесхозная вещь-то… просто поносить взял, – отшатнулся староста. Не желая, чтобы его хватил кондратий, я вернулся на свое место. Вот и прояснился один из мелких вопросов.

– Илья Ильич, чего вы там булькаете? – спросил пекарь.

– Да, не мешайте сосредоточиваться, – добавил Дрынов.

– Это Аспарий, он только что говорил со мной, – чуть не плача, пояснил Горемыжный.

– Не врите, дух древнего перса может общаться исключительно со мной, – гневливо и назидательно возразил главный спирит. – И то посредством мистического блюдца. Итак, доктор, мы слушаем вас.

– Вопрос тот же: пусть Аспарий свяжется с духом убитого здесь человека, известного нам под именем Мишки-Стрельца.

Блюдце торопливо звякнуло два раза. Я посмотрел через свою трубку на Дрынова. Он явно нервничал. Раструбов откинулся на спинку кресла, словно ему как-то полегчало. Остальные сидели в тех же позах.

– Это означает – нет, – произнес спирит. – Дух Стрельца сейчас находится в низшем астрале, где нет связи.

– Неправда, – возразил я. – Связь есть. Может быть, даже мобильная. Более того, я слышу, как дух Стрельца поднимается сейчас к нам по лестнице.

– Нет и нет! – совсем взвился Дрынов. – Как вы можете это слышать, молодой человек?

– Я обладаю высшими астрально-кармическими возможностями, как и мой дед, – заявил я. – Я, например, даже вижу, как вы сунули руку в карман. Не надо ничего доставать, Викентий Львович. Особенно нож.

Взгляд Дрынова стал растерянно блуждать по комнате, словно в кромешной темноте он искал пути к отступлению. А я понял, что моя догадка подтверждается.