Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017

Не подлежит никакому сомнению, что глубоко заблуждается всякий, кто серьезно считает возможным и надеется с большей или меньшей близостью к действительности описать обитателей других планет, выяснить условия их существования, их строение и образ жизни, их физическое, нравственное и интеллектуальное состояние. Хотя мы с полной уверенностью утверждаем, что обитаемые миры многочисленны, но мы самым решительным образом отрицаем всякое желание вывести отсюда заключение, будто на этих мирах мы предполагаем существование таких людей, которые населяют нашу Землю.

Камилл Фламмарион

«Многочисленность обитаемых миров» (1864)

Может быть, еще не все потеряно и наши поиски жизни будут не совсем безуспешны? Может быть, за растениями — животные, а за астроботаникой — астрозоология? А вдруг мы натолкнемся на странных — конечно, с нашей, земной, точки зрения — животных? Наверное, у них большие легкие, ибо воздух разрежен и в нем мало кислорода. Наверное, у них сильно развиты органы слуха, ибо звуки плохо проходят в разреженной атмосфере. Подобно обитателям наших пустынь, они должны запасать в своем теле воду, ибо надо экономить драгоценную влагу в суровом сухом климате.

Борис Ляпунов. «Мечте навстречу» (1957)

1

— Я этого не забуду, — сказал Остапенко. — И не прощу.

— Чего не простишь? — спросил Кудряшов.

Он не смотрел на собеседника, сосредоточенно набивая трубку. Они сидели в оранжерее — единственном месте экспедиционной базы, где дозволялось курить. И Кудряшов торопился выполнить свой незамысловатый ритуал.

— Четыреста тонн морозоустойчивой пшеницы, специальный сорт, — сказал Остапенко. — Зачем? Это ведь не свинство даже. Подлость! Мы могли изменить этот мир, снова сделать его живым! А теперь…

— Не драматизируй, — сказал Кудряшов. — Подлость тут ни при чем. Законы небесной механики никто не отменял. Тут или-или. Или зерно, или эвакуация.

— С эвакуацией можно было обождать, — сказал Остапенко. — Прислали бы второй транспорт…

— Нет второго транспорта, — сказал Кудряшов. — И в ближайшие годы не будет. Сам же слышал, какой там бардак. Заводы стоят, деньги обесцениваются, тотальный дефицит, границы проводят…

Они помолчали. Кудряшов раскурил трубку. Тяжелый ароматный дым поплыл по оранжерее, утягиваемый системой вентиляции.

— Как так получилось? — спросил Остапенко. — Нет, понятно, конечно, реформы, проблемы переходного периода, все давно назрело и перезрело, но рушить огромную страну, разбирать ее по этим… республикам… Зачем? Ради чего? Это же колоссальный шаг назад! Взять те же производственные связи. На наш проект свыше миллиона человек работает, по всем краям… Как теперь осуществлять кооперацию с границами и таможнями?

— Ты на это с другой стороны посмотри, — сказал Кудряшов. — Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…

— Глупая шутка, — сказал Остапенко. — Кухонный юмор. Умнее ничего не можешь придумать, товарищ замполит? Речь ведь не только о проекте, но и о жизни… о жизнях!..

— О-хо-хо… — Кудряшов затянулся особенно глубоко и выдохнул, окутавшись дымом. — Если, товарищ научрук, тебя действительно интересует мое мнение замполита, то я отвечу просто: приказы Москвы не обсуждаются. Политическая ситуация требует беспрекословного подчинения. Иначе — хаос, анархия, ненужные жертвы. Да, мы уходим, но, возможно, еще вернемся. Так тебя устроит?