Затерянный мир

– Успокойся! – назидательно произнес Пасенков,– Если, что, вали все на меня. Мол, Карлоссон, прилетал, шалил. Понятно? За это разрешу на люстре покататься. Идет?

Костя задумался. Отдавать шкатулку не хотелось.

– Все на меня вали! Даже двойку по физике! – настаивал Карлссон.

– Нет у меня двойки,– выдал Семенко убойный аргумент,– у меня единица в наличии.

– Тем более,– пожал могучими плечами отставной депутат,– ты Сталина знаешь?

– Нет,– сокрушенно ответил Костя.

– Плохо, а Гитлера?

– Знаю.

– А знаешь, что Гитлер говорил?

– Зиг хайль! – вскинул руку в партийном приветствии Байзелев воспитанник.

– Вот! А Сталин говорил, что сын за отца не отвечает… Вот так вот.

– Как это? – не понял Костя.

– А так. Вот смотри, Байзель твой – военный преступник, так?

– Так.

– Он от милиции прячется?

– Прячется…

– А если его милиция найдет, то и тебя, дурра, в тюрьму посадят. Понял? В тюрягу к бандитам.

– Неееет! – снова заплакал Семенко.

– Успокойся, я сказал. Так вот, Сталин издал закон. Сын за отца не отвечает. Ясно?

– Нет,– шмыгнул носом Костя, но выт перестал.

– Так вот, по закону, судить будут Байзеля и только. А тебя нет.

– Честно? – просиял Костя.

– Честно, только если ты мне передашь шкатулку. Иди быстрее, ты меня совсем уморил.

С радостным гигиканьем Костя помчался прочь из комнаты, а Пасенков обессилено упал в кресло. Эта беседа о законности его изрядно вымотала.

Через пару минут чуткое ухо Ярослава Ивановича уловило неясный шум на лестничной клетке, и тогда он быстренько подхватил рюкзак и выскочил в прихожую. Кто-то явно спускался сверху по лестнице, судя по голосам, это был Байзель со своими приятелями. Поднявшись на чердак, они обнаружили, что никакой опасности и близко нет, и теперь неспешно возвращались, чтобы закончить трапезу. Пасенков резонно решив, что синица в руках лучше, стал спускаться вниз, немного сетуя на нерасторопность Кости. Еще через пару-тройку минут он уже был на свежем воздухе.

К тому момент Костя только добрался до заветной шкатулки, и крепко сжав ее руками, побежал в свою комнату. Обнаружив, что Карлссон уже улетел, Семенко моментально обмочился, потому что был застигнут с поличным, возвратившимся Байзелем.

– Это не я, это не я,– запричитал он, пряча шкатулку за спину.

– А кто?! – заревел суровый наставник.

Выдрав шкатулку из судорожно сжатых пальцев, Байзель швырнул воспитанника на диван. Плюшевые медведи, сидевшие на нем, вежливо расступились, и Костя хорошенько треснулся башкой об стенку.

– Я тебя предупреждал?

– Ждал… – всхлипнул Костя.

– Шкатулку трогать запрещал? – от волнения Байзель заговорил стихами, что еще больше его разъярило.

– …щал…

– А ты почему тронул? А?

«Кожаное пальто» шепнул Адольфику: «Неспокойно тут у него». И нацисты на цыпочках вышли на лестницу и потопали на улицу. Костя забился в истерике.

– Почему тронул шкатулку?!

– Мне Карлссон приказал!

– Карлссон?! Где он? Где? – Байзель принялся крушить мебель. Медведи опасливо косились на него.

– За столом нет, и за шкафом…ммм….нет. Где же Карлссон? Где?

– Да…

– Что да?

– Да, нету…

– Я спрашиваю, где он?

– Улетел, уже улетел… я…

– Улетел? Ах, ты ж сволочь!

Байзель принялся шарить по комнате, в поисках предмета, которым можно запустить в Костю, и наткнулся на лежащий посреди комнаты вентилятор, забытый Пасенковым. Он схватил его и замахнулся. Костя с медведями вжались в диван.

–…а вентилятор оставил,– неожиданно произнес Байзель и опустил руку,– откуда это? Ты притащил?

Костя замотал головой:

– Нет, я ж тебя предупреждал, что это не мои проделки. Это уголовное дело, между прочим.

– Так,– сказал Байзель и сел в кресло,– говори начистоту.

Костя приосанился и стал рассказывать:

– Прилетел Карлссон, сказал: «Шкатулку добудь». Я отказался. Бил… – лицо Кости на миг скривилось,– потом он сказал, что шкатулку для Гитлера нужна, я и подумал…

– Кому нужна? – Байзель обхватил свою лысую голову руками и стал раскачиваться в кресле из стороны в сторону.

– Гитлеру. Он еще говорил: «Гитлер – капут», и другие нехорошие слова. А я сказал, что нет, «Гитлер – зиг хайль! Хайль!» – Костя принялся скакать по комнате, выкрикивая партийное приветствие, и еще какие-то малопонятные обрывки фраз на немецком, типа «партизани», «арбайтен» и «млеко-яйка». Байзелю раньше всегда это нравилось.

Сегодня же наставник встал из кресла и со шкатулкой в руках молча вышел из комнаты, несмотря на то, что в Костиной уже во всю шла подготовка к военному параду, и медведи, кряхтя, одевались в эсэсовскую форму, и цепляли на свои могучие плечи винтовки и автоматы. Семенко помогал им одеваться и одновременно с расческой под носом усиленно изображал фюрера. Орать он не переставал, потому что знал, что разжалобить Байзеля можно только этим нехитрым способом. Однако наставнику уже было все равно. День вымотал его, и он, завалившись в кровать, и спрятав под подушку свою шкатулку, моментально уснул. И снились ему плюшевые немцы в рогатых касках и парящий в небе Карлссон с красными звездами на жирной заднице.

ЗАСРАНЦЫ