Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул

Я был охвачен своими мыслями и уже готов был прервать затянувшееся неловкое молчание, как она взглянула на меня темными глазами и покачала гордой головкой, укоризненно улыбаясь.

— Тэд, я догадываюсь, что вы хотите сделать мне предложение. Мне бы этого не хотелось; пусть все останется как есть, так будет намного лучше.

Я придвинул свой стул немного ближе к ней.

— Но как вы узнали, что я собираюсь сделать вам предложение? — спросил я с неподдельным удивлением.

— Женщины всегда чувствуют это. Уверяю вас, что ни одну женщину в мире такие вещи застать врасплох не могут. Но… О Тэд, наша дружба была такой светлой и радостной! Как жаль будет все испортить! Разве вы не ощущаете, как это замечательно, когда молодая женщина и молодой мужчина, находясь наедине, могут спокойно разговаривать друг с другом, как мы с вами сейчас?

— Право, не знаю, Глэдис. Видите ли, я могу спокойно разговаривать наедине разве что с… с начальником железнодорожной станции. — Не знаю, почему мне пришел на ум этот чиновник, но так уж вышло, и мы с Глэдис рассмеялись. — Это ни в коей мере меня не устраивает. Я хотел бы, чтобы мои руки обнимали вас, чтобы ваша голова прижималась к моей груди… О Глэдис, я хотел бы…

Заметив, что я уже готов воплотить некоторые из моих желаний в жизнь, Глэдис вскочила со стула.

— Вы все испортили, Тэд, — сказала она. — Все так прекрасно и естественно, пока не начинаются такие разговоры! Как жаль! Почему вы не можете держать себя в руках?

— Не я первый все это придумал, — оправдывался я. — Все очень естественно. Это любовь.

— Что ж, если любят двое, это, возможно, и происходит иначе. Я же никогда не испытывала таких чувств.

— Но вы должны их испытать — с вашей красотой, с вашей прекрасной душой! О Глэдис, вы созданы для любви! Вы просто обязаны любить!

— Только нужно дождаться, когда придет это чувство.

— Но почему вы не можете полюбить меня, Глэдис? Дело в моей внешности или в чем-то еще?

Немного смягчившись, она протянула руку и грациозным и снисходительным жестом отвела мою голову назад. Затем с задумчивой улыбкой заглянула мне в глаза.

— Дело не в этом, — наконец произнесла Глэдис. — Вы по своей природе юноша не самоуверенный, поэтому вам я могу спокойно сказать это. Все намного сложнее.

— Мой характер?

Она серьезно кивнула.

— Я исправлю его, скажите только, что я должен для этого сделать! Присядьте и давайте все обсудим. Ладно, не будем обсуждать, только присядьте!

Она посмотрела на меня с удивлением и сомнением, которое было для меня дороже, чем ее полное доверие. Когда излагаешь наш разговор на бумаге, все представляется примитивным и грубым, хотя, возможно, мне это только кажется. Так или иначе, но Глэдис снова села.

— А теперь расскажите мне, что во мне вам не нравится?

— Я люблю другого человека, — сказала она.

Настала моя очередь вскочить со стула.

— Это не конкретный человек, — пояснила она, рассмеявшись выражению моего лица. — Это пока идеал. Я еще не встречала мужчину, которого имею в виду.

— Расскажите мне о нем. Как он выглядит?

— О, он, может быть, очень даже похож на вас.

— Как это мило с вашей стороны! Ладно, что же в нем такого, чего нет во мне? Хотя бы намекните — он трезвенник, вегетарианец, воздухоплаватель, теософ[5], сверхчеловек[6]? Я обязательно попробую измениться, Глэдис, только подскажите мне, что вам было бы по душе.

Моя необычная сговорчивость рассмешила ее.

— Ну, во-первых, не думаю, что мой идеал мог бы говорить подобным образом, — сказала Глэдис. — Он должен быть более твердым, более решительным мужчиной и не потакать с такой готовностью глупым девичьим капризам. Но прежде всего он должен быть человеком, способным принимать решения, способным действовать, способным бесстрашно смотреть в лицо смерти; человеком, готовым к великим поступкам и необычным событиям. Я смогла бы полюбить даже не самого человека, а завоеванную им славу, потому что отблеск ее падал бы и на меня. Вспомните о Ричарде Бертоне![7] Когда я читаю его биографию, написанную его женой, я так понимаю ее любовь! А леди Стэнли![8] Вы читали замечательную последнюю главу ее книги о муже? Вот каких мужчин женщины готовы боготворить всей своей душой. Такая любовь не унижает женщину, а еще более возвеличивает ее и приносит ей почитание всего мира как вдохновительнице великих дел.

В своем порыве Глэдис была так прекрасна, что я опять чуть не скомкал наш возвышенный разговор; однако мне удалось взять себя в руки, и я продолжил спор.

— Но все не могут быть Бертонами или Стэнли, — возразил я, — да и к тому же не всем представляется возможность как-то отличиться — у меня, например, такого шанса никогда не было. А если бы был, я не преминул бы им воспользоваться.