Затерянный остров

Пересекли экватор. На празднике Нептуна было много визга, беготни, красной и черной краски, пены из овсяных хлопьев и плескания в бассейне, куда макали новичков вырядившиеся русалками стюарды. Солнце, ежедневно воцаряясь в утреннем небе, не давало спуску никому. Океан походил на расплавленное зеркало. По синему небу проносились тучи, выливали свою порцию дождя с молниями и громом и исчезали бесследно. Пожилой француз в черном берете пристрастился к солнечным ваннам на верхней палубе между шлюпками и загорел до черноты. Стали появляться птицы, подсказывая, что первые острова — пусть даже безлюдные атоллы — уже недалеко. Форест безвылазно сидел у себя в каюте, предположительно под надзором корабельного врача, худосочного морщинистого человечка, который и сам любил выпить. Мистера Тифмана заметили за изучением своего маршрутника на странице Таити, поскольку ему предстояло провести там день, прежде чем «Марукаи» отправится дальше, и, разумеется, этот день он уже распланировал с максимальной пользой. Пассажиры, сходившие с корабля в Папеэте, все чаще поговаривали о сборе вещей, однако пока ничего не паковали, по-прежнему находясь во власти чар забвения. Помощник казначея развешивал шутливые плакаты, приглашающие на маскарад для первого и второго класса с призами за лучшие костюмы. Цирюльник в своей крохотной, раскаленной, как печка, каморке на нижней палубе проводил ревизию маскарадных костюмов, париков, фальшивых усов и носов, предлагавшихся напрокат или на продажу самым амбициозным участникам. Три горничные целеустремленно сновали из каюты в каюту с булавками в зубах и охапками кисеи. Дамы закалывали костюмы друг на друге, мужчины с таинственным видом отзывали стюардов в сторонку посовещаться. Для пассажиров, сходящих на Таити, этот маскарад значился последним мероприятием десятидневного плавания, которое в результате получало символическое карнавальное завершение.

5

Уильям, не облачавшийся в маскарадные костюмы бог весть сколько лет, думал постоять в стороне. Однако остальные почти единодушно собрались участвовать, а Терри, услышав, что ее спутник не намерен изображать ряженого, недовольно нахмурилась. В итоге Уильям, перебрав в уме возможные маски, пошел искать помощи у цирюльника, с которым ему уже довелось поболтать по душам. Сошлись на том, что Уильям будет клоуном. Клоунский костюм у цирюльника имелся отличный, зеленый с розовым, с пышными брыжами и маленькой шляпой, в гриме тоже недостатка не было. Неожиданно для себя Уильям вдруг понял, что в глубине души давно лелеял мечту примерить клоунский образ. Теперь он с нетерпением ждал приближающегося маскарада. Было что-то притягательное, первобытное в том, чтобы намазаться белилами, намалевать огромный смеющийся рот с гротескными ямочками и прицепить нахально алый носище.

Жизнь невозможна без черных полос, о них знает каждый, однако в своем пессимизме мы забываем, что есть и другие времена — когда все складывается как нельзя более удачно. Именно таким остался в памяти Уильяма этот вечер. Балу-маскараду на борту крохотного тихоокеанского парохода, разумеется, далеко до размаха знаменитых карнавалов, но Уильям большего и не просил. Этот вечер принадлежал к числу тех немногих, которые хочется продлить навеки, и они действительно длятся бесконечно, время там течет иначе. Ты будто попадаешь в сцену из шекспировской комедии — и чувствуешь себя там абсолютно как дома. На час-другой завеса исчезает, являя бессмертную красоту, дружбу, любовь и безрассудство во всем их великолепии, — во всяком случае, для романтической натуры. Разумеется, для душевного подъема имелись вполне объективные причины: Уильям находился там, где давно мечтал побывать, ему предстояло захватывающее приключение, он был влюблен, его избранница, даже если и не отвечала ему полной взаимностью, улыбалась ласково, а на корабле царила дружеская атмосфера, рожденная иллюзорным пассажирским братством, и Уильям с готовностью на нее откликался. Однако дело было не только в этом. Уильям слишком долго пробыл самим собой и никем более, а теперь он не просто ушел в отрыв, оказавшись посреди бескрайнего океана, но и перевоплотился в клоуна, то есть стал уже не настоящим Уильямом Дерсли. Практически совершил побег.

Дебют состоялся за ужином. Салон-ресторан пестрел флажками и разноцветным серпантином, задающими нужный тон для дурачества и фарса. Почти все уже собрались, и появление Уильяма встретили аплодисментами — первыми на его памяти. Судя по овации, талант мистера Дерсли к перевоплощению стал для всех неожиданностью, и мистер Дерсли, в свою очередь, был весьма польщен. Терри еще не пришла, но двое соседей по столу уже сидели на местах — миссис да Сильва превратилась в испанку, украсив себя мантильей и гребнем, а мистер Канток (путем несложных манипуляций со смокингом, жилеткой и воротником) — в священника.