Затерявшийся в кольце бульваров

Дорин пришел к станции метро в надежде уговорить какую-нибудь тетку-контролершу пропустить его бесплатно. Прийти-то пришел, но подойти робел… Стоял в сторонке, смотрел на женщину, прикидывал, как лучше с ней заговорить, понимал, что скорее всего, даже наверняка, пропустит, но сильно трусил и никак не мог сдвинуться с места… Тут-то и появился Славка, который в отличие от Дорина…

Из-за барака вышла толстая девочка лет восьми в грязном платье, посмотрела на Андрея и заканючила:

– Дядь, дай рубль… Дядь, дай рубль…

На втором этаже открылось окно, и оттуда выплеснули грязную воду, похоже от стирки. Дорин с запозданием отклонился и получил несколько капель вонючей жидкости. Он непроизвольно полез в карман, но ничего, кроме сложенной бумажки, там не обнаружил. Развернул ее, прочел, написанный Лениным почерком телефон какого-то Мити, сложил и сунул обратно.

– Девочка, – спросил он сквозь тошноту и головную боль, – как это место называется?

Та, не говоря ни слова, кинулась за угол дома, откуда появилась минуту назад, и сразу же послышался ее рев:

– Мама, мама, ко мне дядя пристает и за попу хватает.

– Алексей, – отозвался неприятный женский голос, – ну-ка, иди посмотри, кто там к Эльвире липнет.

Дорин, еще не осознав, что произошло, каким-то шестым чувством почуял опасность, развернулся и потрусил в сторону. Обернувшись метров через пятьдесят, он увидел на месте девочки мускулистого мужика в майке и со штакетиной в руках. «Зачем такому – штакетник?» – подумал Дорин. Мужик, словно услышав вопрос Андрея, объяснил. Он пристроил деревяшку в руку так, что средний палец был сверху, а безымянный и указательный снизу, слегка сжал кисть, и штакетина, горестно крякнув, развалилась на две половинки. Он погрозил одной вслед Дорину и скрылся за углом.

Андрей с трудом добрел до дерева и присел в теньке отдышаться. Ни одной разумной мысли в голову не приходило. Где он? Что это за место такое, где помои льют прямо на головы, дети шантажируют взрослых, обвиняя их в сексуальных домогательствах, а взрослые пальцем ломают толстую деревяшку? Не продолжение ли все это клофелинового состояния?

Но он отлично знал, что нет. Просто это была другая жизнь, которой он не знал, да и не хотел знать. Вид снизу, так сказать.

Андрей осмотрел себя, как мог, где не мог, голову, например, ощупал. Парика на нем не было, щетина уже скорее смахивала на бороду, а для продажи у него ничего не осталось. Вряд ли кого-нибудь сейчас прельстят поношенные джинсы, ботинки и рубашка. Обручальное кольцо, в качестве объекта продажи, Дорин не рассматривал. Странно вообще, что ночью его не сняли. Но если тебе нечего продать, ты можешь продать себя.

В голове появилась трусливая мысль – пойти к домам, которые виднелись неподалеку, домам, а не баракам, поймать там машину и попросить отвезти его к Гришкиному магазину. Брайловский деньги предлагал, да и без того было понятно, что он всегда поможет. Андрей понимал, что выглядит странновато в одной рубашке без куртки или пиджака, в ботинках на босу ногу, но сегодня он выглядел все-таки лучше, чем вчера. Рубашка была почти чистая, а «французская небритость» придавала ему даже некоторую респектабельность.

Смущали два момента, даже три. Во-первых, проклятое ухо, которое сверкало как проблесковый маячок: «Вот он я – беглый преступник, берите меня», во-вторых, нежелание оказаться ни к чему не способным и при первых же трудностях прибежавшим просить о помощи.

А в-третьих, что делать, если он приедет к Брайловскому, а того нет на месте? Что делать? Ждать? Ехать в магазин к кому-то еще? Клянчить у Гришкиных служащих? Из кассы они не дадут, а своих у них не окажется.

Дорин плюнул в сердцах, встал и отправился на поиски цивилизации, решив предложить кому-нибудь себя в качестве разнорабочего.

ГЛАВА 15

На табличке с номером дома было написано: улица Северная. Есть ли такая в Москве, Андрей не помнил и пошел дальше. Вокруг было пустынно, даже дежурных мамаш и бабушек, прогуливающих детей, нигде не было видно. Хотя нет, вон одна, качает синюю коляску. Дорин вспомнил прочитанную где-то историю о том, как некоего великого режиссера спросили: «Если в сценарии вам попадется строка: "На улице было пусто, даже не видно ни одной собаки", как вы ее снимете в фильме?» «Я сниму, – ответил гений, – пустую улицу и по ней бежит маленькая, поганая собачонка».

«А собачонку эту, – подумал наш герой, – зовут Андрей Дорин». Между домами была новенькая детская площадка, отдельно на особом столбике была прикреплена дощечка «Подарок жителям Ленинского района от районной администрации». Ясности эта надпись не прибавила. Такой район раньше был в каждом городе, да и сейчас основная масса этих названий сохранилась. «Все мы раньше были ленинцами, а некоторые так и остались. Я, например, остался, – усмехнулся Андрей. – Если у меня любимая жена – Лена, значит, я – ленинец».