Затянутый узел. Этап второй. Принцип домино

В деревне творилось невероятное. Вооруженные люди грабили дома. Выносили какие-то мешки, шкурки соболей, вязанки репчатого лука, сушеную рыбу, кур. Сопротивляющихся хозяев били прикладами. Женщины кричали, пряча в подолах маленьких детей. У самого берега стоял вбитый в землю столб с перекладиной. Один из бандитов привязывал к ней веревку с удавкой, а под столбом ежился голый по пояс мужик со связанными за спиной руками.

Лиза оглянулась. Завидев кочегара, махнула рукой, и тот перебрался к ней.

— Что за люди, Терентий Филиппыч? Это про них ты рассказывал?

— Они. Зверствуют зеленовцы. Сущая саранча, все сметают на своем пути.

— Но их не так много, человек сорок.

— Основной отряд Зеленого в лагере. Где-то недалеко. На ограбление такой деревни и десятерых хватит, зачем же всем скопом идти.

— Откуда у них лошади?

— До того, как они на рудник напоролись и взялись за него всерьез, на Транссибе поезда грабили, а там не только лошадей, но и танки перевозят. И сейчас гонят тяжелую технику в Северную Корею.

— Приготовить оружие к бою, — скомандовал капитан Дейкин, — перебазироваться вниз по склону на расстояние выстрела.

Прячась за камнями он первым стал спускаться.

— Ты ополоумел, Гаврюха? — крикнула ему вслед Лиза.

— Не лезь. Не мы их, так они нас. Надо пользоваться преимуществом, мимо их лагеря нам не просочиться.

— А он прав, — сказал кочегар и тоже побежал вниз. Дейкин вскинул винтовку, поправил рамку прицела, прищурил

левый глаз и выстрелил. Бандит, крепивший веревку к перекладине,

распластался на земле рядом со связанным пленником. Следом за Шутом открыли огонь остальные. Лиза присоединилась к ним.

Шквалистый огонь застал бандитов врасплох. Они заметались по берегу, бросая награбленное добро, и один за одним падали, будто подкошенные. Грабители не могли определить, откуда ведется огонь, береговая круча отбрасывала эхо и разносила его по всей тайге. Деревенские жители тут же попрятались в своих домах. Паника и шквалистый огонь из дюжины автоматических самозарядных карабинов не давали бандитам возможности перейти к обороне, когда они очнулись от шока, половина из них уже лежали мертвыми. Кто-то первым вскочил на коня и во всю прыть поскакал к лесу, его примеру последовали другие. По движущимся мишеням с большого расстояния поражали цели только Гаврюха и кочегар, остальные мазали.

— Отставить огонь, — скомандовал Дейкин, когда остатки банды скрылись в лесу.

— И чего мы добились? — с грустью спросила Лиза.

— Цыплят по осени считают.

— Думаешь, они не вернутся?

— Вернутся, жрать-то им надо что-то. Сейчас главное — выяснить, где их лагерь и сколько их там.

— А если лагерь рядом и они вернутся через час? Мы окажемся на их месте.

— Все очень просто: пропал поезд, решат, что в центре подняли тревогу и направили сюда войска. Ничего другого они придумать не могут. Взвод, рота, полк или дивизия тут — им неизвестно. Подставлять свою голову они не будут — не зная броду, не полезут в воду. Они пошлют разведчиков, наша задача их перехватить.

— Как? Мы же леса не знаем.

— Деревенские помогут. Пошли. Время дорого.

Отряд спустился к реке и тихо вошел в деревню. Кругом валялись трупы грабителей. Были и раненые, один попытался выстрелить, но Шут опередил его, всадив в лоб пулю из маузера генерала Белограя. Десант бросился на землю.

— Глянь-ка, Гаврюха, на бандите какая-то странная форма, — шепнула Лиза.

— Кавалерия, — пробормотал князь, лежащий рядом. — Бывшие белоэмигранты.

— Возможно ли такое, Афанасий Антоныч? Белых в двадцатом разбили, тридцать лет прошло.

— А вы видите перед собой мальчиков? Бороды-то сединой усеяны. Много тогда белых в Китай ушло. Харбин русским городом стал. При японцах они хорошо жили, врагов советской власти те уважали. Пришли коммунисты, белоэмигрантам пришлось бежать. Куда? У кого деньги были, давно уже в Европу упорхнули, а голь перекатная в Сибирь подалась. И дети их воспитаны на ненависти.

Князь подошел к убитому, остальные тоже поднялись на ноги.

— Я прав! — воскликнул он. — Георгиевский крест четвертой степени. Кавалер.

— Был кавалер, стал бандитом, — осматриваясь по сторонам, сказал Важняк.

— Зря вы так, Матвей Макарыч, у этих людей своя правда. Мы для них враги, вот они и воюют.

— Разоряют поезда, грабят, убивают людей, нанимают уголовников. Это не война, — возразил Журавлев.

— Ну почему же, — вмешался Шабанов, — наши партизаны во вражеском тылу занимались тем же самым. Обычная диверсионная война.

— И это говорит советский летчик! — усмехнулся Кистень, вынимая револьвер из кобуры убитого.

— Они тоже были ограблены, лишены своих усадеб и земли, которую мы с вами поделили, не имея на то права. Их еще и из страны вышибли, в которой они родились и которой служили верой-правдой.

— А дед-то нас не испугался, — Улдис указал на старика, сидящего на скамейке возле покосившегося плетня.

— В его возрасте уже поздно бояться.

Древний старик в латаном армяке и лаптях, облокотившись на посох, сидел неподвижно и дымил самодельной трубкой. Узкие раскосые глаза прятались в складках глубоких морщин.