Затянувшееся послесловие

В первом часу дня позвонил Субботин, который сообщил, что они уже прибыли в Версаль и разместились в небольшом отеле недалеко от Версальского дворца. Отель назывался «Ле Версаль» и находился на улице Святой Анны. Дронго поймал такси, чтобы не заказывать его в отеле, и попросил отвезти его в Версаль. По дороге туда он вспомнил, что в последний раз был в Версале еще совсем молодым, когда приезжал сюда с группой туристов из Советского Союза. Это было много лет назад, еще в прошлую эпоху. Странно, что с тех пор он столько раз посещал Париж и Францию, но так и не нашел времени, чтобы еще раз приехать в Версаль и увидеть чудесный дворец с его картинной галереей и садом, выстроенный для великого короля Франции Людовика Четырнадцатого.

Он помнил, что его тогда смутило какое-то замечание гида, который отвечал на вопросы туристов. Те обратили внимание, что в великолепном дворце не было туалетов, и поинтересовались, как обстояло с этим дело во времена «короля-солнце».

– Никак, – улыбнулся циничный гид, молодой француз лет тридцати пяти. – Мужчины просто подходили к окну и мочились из него. Женщины выбегали в сад или выбрасывали туда содержимое горшков. Запах стоял невыносимый, хотя для сада это, наверное, были лучшие удобрения. Поэтому здесь повсюду сажали пахучие цветы, перебивавшие иное амбре, а мужчины и женщины выливали на себя флаконы духов, при этом умудряясь не мыться месяцами. Вот такое время блистательного варварства.

После подобных фактов даже Версальский дворец мог показаться не очень привлекательным. Какой сложный путь прошло человечество, думал Дронго, размышляя об этом. Всемирная империя, созданная римским оружием, когда от берегов Евфрата до Атлантического океана было единое государство, в котором говорили на одном языке, применяли одни и те же законы, пользовались одними деньгами и поклонялись общим богам. Потом было нашествие варваров, тысячелетняя тьма Средневековья, костры инквизиции и эпоха Возрождения, уже на другом, более созидательном, уровне. Появились титаны-художники, скульпторы, архитекторы, ученые. Потом век Просвещения, две великие революции – американская и французская, – которые впервые поставят вопрос о неотъемлемых правах человека и гражданина. А вскоре начнется, все ускоряясь и ускоряясь, техническое перевооружение, появятся новые машины, новые идеи. Две мировых войны потрясут человечество, и, наконец, как идея объединения прежней Римской империи, появится мысль о единой Европе, в которой будут общими законы, границы и деньги.

Кажется, человечество, пройдя такой невообразимо тяжкий путь, должно было измениться, обрести мудрость, почувствовать свою силу и поверить в разум. Но все осталось по-прежнему. Зависть, ненависть, ревность, злоба, гордыня, стяжательство, алчность – все эти худшие черты человека не умирали в нем с развитием цивилизации, а оставались частью его натуры, словно не давая поверить людям в окончательную победу света над мраком, бога над дьяволом. И в двадцать первом веке все пороки человечества продолжали существовать, иногда видоизменяясь, но оставаясь столь же уродливыми и постыдными, какими они были и тысячу, и две тысячи, и даже три тысячи лет тому назад.

Дронго довольно быстро нашел отель «Ле Версаль», в котором его ждал Субботин. Отель находился не совсем рядом с дворцом. Отсюда можно было дойти до него примерно за полторы-две минуты. Дипломат оказался высоким красивым мужчиной в очках, с седеющими висками, продолговатым носом, делающим его похожим на дятла. Он был даже больше похож на англичанина, чем на российского дипломата. Одет он был в коричневый твидовый пиджак и серые брюки. Субботин пригласил гостя в небольшой ресторанчик прямо в отеле.

– Жена и сын отдыхают в номере, – пояснил он. – Должен признаться, что вы нас вчера сильно напугали. Теперь я понимаю, что вы сделали это нарочно, чтобы заставить нас как можно быстрее уехать оттуда. А я был такой усталый и переволновавшийся, что толком даже ничего и не сообразил. Я только сегодня узнал, что вы позвонили в наше посольство и устроили там кавардак с каким-то мифическим письмом. Извините меня, пожалуйста, но это было не очень разумно. Ведь в понедельник мне все равно придется излагать нашему послу всю эту историю в письменном виде.

– Должен вам сказать, что я рад вас видеть, – ответил Дронго, – вчерашний день можете смело считать вашим новым днем рождения. И не только вашим. Вы все еще действительно ничего не поняли. Опасность была не просто реальной – ваша смерть ходила почти рядом, и у вас был один шанс из ста вырваться сюда живыми и невредимыми, что в конечном счете и произошло. Шансов остаться в живых, после того как вы с женой отключили свои мобильные телефоны, у вас просто не было.

Субботин снял очки, протер стекла, тяжело вздохнул. Снова надел очки.

– Неужели, – тихо спросил он, – я должен поверить, что в наше время появился какой-то маньяк, который убивает всех моих товарищей и мог спокойно убить меня вместе со всей семьей?