Затяжная любовь

Валерия сходила с ума, видя, как её родные детки любят «отчима», больше чем её, и прыгают перед ним за конфетки, как дрессированные тюлени за рыбой, не обращая внимания на родную мать. Она понимала, что никогда больше не сможет вырваться из этой золотой клетки на свободу и, расправив свои «подрезанные» бытовым кухонным ножом крылья, взлететь в (по-прежнему) зовущую её, высь.

Что касается Владимира, то тоскуя по счастливым временам и гонимый ностальгией по уснувшему в нём адреналину, он устроился работать инструктором на тот самый аэродром, где и прошла его бурная молодость.

Женившись на стюардессе местных авиалиний, Владимир попытался построить новую жизнь, но то ли «стройматериал» был бракованным, то ли он был тот ещё «строитель», но ту «ячейку общества», которую он пытался строить, трудно было назвать счастливой.

Провожая в еженедельные командировки, вылетающую на несколько дней из вновь созданного альтернативного холодного семейного «гнёздышка», нелюбимую жену, и ежедневно провожая грустным взглядом пролетающие над аэродромом, «какающие» парашютистами, самолёты, Владимир не переставал думать о Лерке.

Как могло получиться так, что разлученные красной армией и зелёными деньгами белые ангелы разлетелись в разные стороны и превратились в облезлого павлина, гордо волочащего за собой пыльный расправленный парашют прошлых боевых заслуг, и в жирную курицу, кудахтавшую о будущем благополучии своих бройлерных цыплят?! Почему он, с тех пор, чувствуя себя без своей «половинки» Лерки однокрылым ангелом, физически не может сесть в самолёт, взлететь, прыгнуть и парить над этим аэродромом в одиночестве? А может лишь с ревностью и завистью наблюдать с земли за своими молоденькими курсантами и курсантками, «кувыркающимися» на их с Леркиной небесной «перине»… Почему бессонными ночами он должен выть на Луну сквозь звёздное небо и смотреть, как Большая и Малая медведицы «доедают» его мечту, вместо того, чтобы вприпрыжку, держась с Леркой за руки, бегать по поверхности Луны, счастливо улыбаться и, обнимаясь, целоваться?!

Пятизвёздочный коньяк иногда вырывал его из лап прошлого — в настоящее, но обычно, это продолжалось недолго, и «Игристое Шампанское» опять влекло его в будущее…

Теоретически, Владимир предполагал, что от подобных «путешествий» может даже сойти с ума и, честно говоря, уже гостеприимно поджидал прихода «белочек» или даже собачек — первых четвероногих космонавтов «Белку» и «Стрелку», но то, что сумасшествие придёт к нему в образе Лерки, он даже и надеяться не смел. Правда, явившийся перед ним образ оказался не плодом воображения, а разодетым, как на витрине магазина, СЮРПРИЗОМ в виде похорошевшей (хоть и немного поправившейся) его второй половинки — Лерки…

Неожиданное явление БОЖЕСТВА С НЕБЕС, на пороге его дома сотворило чудо. Мгновенно во внутреннем мире Владимира восторжествовала справедливость. Жизненные «качели» его души уравновесились. Чёрные и белые полосы слились в одну сплошную светлую.

Задыхаясь от счастья и волнения, он переживал такой эмоциональный шок, который мог бы пережить — неожиданно прозревший слепой. Или начавший слышать — глухой. Ну, или, заговоривший — немой. На него хлынул такой поток счастья, словно у стойкого, одноногого оловянного солдатика отросла вторая нога или у однокрылого мотылька выросло второе крылышко.

Окрылённый чудодейственным извлечением Лерки из его памяти наружу, с последующим и мгновенным излечением его от хандры, Владимир подлетел к Лерке и, подхватив её на руки, стал кружить с ней по комнате.

— ЛЕРКА! ЛЕРОЧКА! Я принял тебя за лучшую в мире «белочку», которую только могла прислать ко мне «белая горячка»! Как ты нашла меня? И что такой барыне как ты, нужно от скромного, немного злоупотребляющего алкоголь, инструктора? — с горящими от счастья глазами спрашивал Владимир, крепко прижимая к себе родную плоть, жадно вдыхая полной грудью знакомый запах любимой, совершенно позабыв о (находящейся в той же комнате) официальной жене-стюардессе, которая раскрыв от удивления рот, молча, следила за происходящим, вытаращив глаза.