Затяжной поворот: история группы «Машина времени»

«Все уговоры происходили так – пишет Подгородецкий – меня брали под ручку и нашептывали, как будет здорово, если мы с Ефремовым перейдем в „Машину“. В основном, конечно, Кутиков, который рассказывал, какой Макаревич талантливый, как ему сейчас одному плохо, как он переживает. Говорилось о том, что надо поддержать товарища в трудную минуту. Мы поддерживали его, собутыльничали. Кутиков ходил и говорил, говорил. Скорее всего, это сыграло свою роль. Знаете, как женщины в таких случаях говорят: „Такому легче дать, чем объяснить, почему ты не хочешь этого делать“. Вот так вот Кутиков и совратил нас на „Машину времени“. Договорились для начала записать вместе альбом. Первая репетиция прошла в той же студии ГИТИСа. Мне поставили клавишные, как сейчас помню, Crumair Multiman, и мы как заиграли! Было это в мае 1979 года. Альбом нужно было записать за месяц, поскольку Макар собирался летом в Польскую Народную Республику.

Валерий Ефремов

С 1976 года я работал с Саней Кутиковым в «Високосном лете». Мне нравилось с ним играть, и мы дружили. Помимо нас в «Лете» были Крис Кельми и Александр Ситковецкий. Когда Кутиков сообщил мне, что собирается уходить к Макару, он добавил: «Если у тебя есть желание, присоединяйся. Тогда мы и дальше сможем играть вместе». Я обещал подумать, но заметил, что, когда группа формируется, наверное, нужно всем ее участникам вместе собраться, поговорить. Вскоре мы встретились втроем, я, Макар, Кутиков и пошли в Парк Культуры. Выпили пива, пообщались, потом еще выпили пива… С Макаром я в тот день фактически и познакомился поближе. До этого особого контакта у меня с Андреем не было.

После того, как предложение перейти в «Машину» поступило уже не только от Сани, но и от Макара, я задумался более основательно. Неделю решал, как поступить.

Ты должен был расстаться с Кельми, Ситковецким, и вообще, с группой, игравшей другую, более сложную, арт-роковую музыку?

Да, процесс выбора был достаточно болезненным. Причем, в том разговоре в парке, Макаревич какими-то особыми аргументами свое приглашение не подкреплял. Просто поинтересовался моим желанием играть в «Машине» на уровне: хочешь – не хочешь. Сказал, конечно, что ушли Женя и Кава. Но меня эта ситуация не настораживала. Поскольку я давно знал Саню и, возможно, он даже был для меня тогда неким авторитетом. Я видел, что он уверен в своем решении о переходе, и это как-то рассеивало мои сомнения. Я лишь спросил Андрея насколько все это серьезно и надолго? Он сказал, что достаточно серьезно и видимо надолго. Как оказалось, он был прав.

Потом мы с Сашкой встретились с Кельми и Ситковецким и сообщили им, что вдвоем уходим из «Високосного лета». Они отреагировали, разумеется, без восторга, хотя, насколько я помню, никаких особенных разборок у нас не было.

«Машинисты» и «високосники» пересекались часто. И сейшена совместные были, и в гитисовской студии, где Кутиков записывал обе группы, мы периодически виделись. Какие-то песни «Машины» мне нравились, какие-то нет. Из того, что они пели до моего прихода, наиболее запомнились «Марионетки» и те вещи, которые мы до сих пор играем.

Что касается разницы стилей «Машины» и «Високосного лета», то для меня в этом не было большой проблемы. До «Лета» я играл в группе «Авангард» на танцах в Мытищах, и на свадьбах. Там мы исполняли фактически все, любой репертуар.

Как только, вслед за мной и Кутиковым, в «Машину» пришел Петя Подгородецкий, мы начали репетировать новую программу, там же – на студии в ГИТИСе. Система работы над песнями была такая же, как и сейчас в «Машине». Никому не говорилось: играй вот так и так, и точка. Все придумывалось коллективно и воплощалось очень быстро, с какой-то даже эйфорией. Мы были молоды и любые перемены в жизни казались прикольными.

Потом у нас получилось что-то, вроде, отпуска, перед первым совместным сезоном. Андрей, насколько я помню, уехал в Польшу, а мы с Саней отдыхать куда-то на юг, на машине.

Александр «Фагот» Бутузов