Затмение

– Ну, вы же сказали, что я не первая его жертва, – уточнила Мона, ее голос стал решительнее.

– Верно. Меня он тоже изнасиловал, – ответила Исрун не раздумывая; она хотела как можно быстрее произнести это вслух, пока не появилась возможность пойти на попятную.

Слова ее звучали странно. И все же она нашла в себе смелость кому-то рассказать об этом. После многих бессонных ночей и всех кошмаров. Прошло уже полтора года, и она не знала, когда придет в себя. После того как это случилось, она ни разу не была с мужчиной. При одной только мысли об этом ее переполняло отвращение.

Ответ Исрун был для Моны как ушат холодной воды. У нее округлились глаза.

– Он вас изнасиловал? – переспросила она, не веря собственным ушам. И затем последовал вопрос, которого Исрун так боялась: – А почему тогда он был на свободе?

– Я не стала никому об этом говорить. Мне было очень плохо, – ответила Исрун, стараясь не расплакаться, хотя плакать было не в ее стиле. – Я не могла даже подумать о том, чтобы пойти в полицию и рассказать об этом. Разумеется, это было ошибкой, теперь я понимаю.

– Черт возьми! – закричала Мона, вставая. – Вы ведь могли меня спасти!

Однако быстро успокоилась.

– Простите. Я лучше других понимаю, каково вам пришлось, – сказала она слабым голосом.

– Это печальный жизненный опыт, которым не хочется ни с кем делиться. Но вы должны решить, будете ли сообщать в полицию о том, что он с вами сделал и что сделали Йокуль и Логи. Меня это не касается, и я об этом рассказывать не буду, – сказала Исрун, неожиданно для самой себя.

Она ведь добивалась этого задания, чтобы сорвать с Элиаса маску. Собиралась отомстить, раскопав о нем что-нибудь негативное и раздув этот негатив в новостях. Зуб за зуб. Но о том, что он с ней сделал, говорить она не хотела.

Мона поблагодарила, но ее слова прозвучали как-то неубедительно.

– Я бы также попросила вас сохранить в тайне то, что я вам рассказала, – смущенно добавила Исрун.

– Когда это случилось? – спросила Мона.

– В январе прошлого года. Я тогда жила в Акюрейри, работала там. Пошла развлечься в клуб, и этот мужчина, с которым я до этого дня была незнакома, стал ко мне приставать. Он проследовал за мной в коридор, затащил в какую-то кладовку… и… – Она вздохнула. Не смогла договорить. – Я изменилась, как и вы. Ничего никому не сказала. Спряталась в свою раковину. Не могла даже подумать о том, чтобы остаться в Акюрейри, поэтому при первой же возможности переехала в столицу и устроилась на работу в новостной отдел.

– А потом вы получили задание сделать о нем репортаж, и это был шок, – вставила переставшая плакать Мона.

– Это было не совсем так.

Помолчав некоторое время, Исрун решила рассказать все начистоту. Мона ведь не будет жаловаться ни старшему смены Ивару, ни начальнице отдела Марии.

– В полицию я не пошла. Я не знала, как его зовут, и не пыталась это выяснить. Хотела как можно быстрее стереть все из памяти. Но, разумеется, не смогла забыть ни случившегося, ни этого человека. Его лицо почти каждую ночь являлось мне в кошмарах. Вчера стало известно о мужчине, которого нашли мертвым в Скагафьордюре. Была как раз моя смена, но мне обычно не поручают интересные репортажи. – Она попыталась улыбнуться. – Впрочем, это уже другая история. В новостном отделе быстро стало известно его имя. Безо всякой задней мысли я вбила имя в поисковик. И увидела фотографию. Я его узнала. Можете себе представить мои ощущения.

Мона кивнула. Вытерла слезы.

Исрун продолжала:

– Вне всяких сомнений, это был он. Именно он меня изнасиловал… Его звали Элиас Фрейссон. Некоторое время я сидела в оцепенении, затем ощутила приступ гнева. Захотела отомстить. Мерзавец умер, так что я не могла его убить, но могла разрушить то, что после него сохранилось. Репутацию. После нашего короткого знакомства у меня не осталось ни малейшего сомнения в том, каким человеком он был на самом деле. И на совести у него наверняка не только изнасилование. Нужно было получить в отделе разрешение работать над этим материалом, перевернуть каждый камень и узнать, что там скрыто, – сказала она с горячностью в голосе. – Вот я и солгала старшему смены, что мне позвонили и сообщили о связи Элиаса с контрабандой наркотиков, тем самым вытянув из него разрешение провести свое расследование. На самом деле, думаю, он был рад избавиться от меня, отослав в провинцию, мы с ним не очень-то ладим.

– И что вы теперь намерены делать? – спросила Мона вполголоса.

– Ничего. Я не собираюсь втягивать вашу семью в публичную дискуссию, чтобы утолить жажду мести. Вам нужно самим решать, как вы поступите.

Наклонившись вперед, Мона смотрела в пустоту. По щеке у нее покатилась слеза и упала на стол, похоже забрав с собой всю силу, которая еще оставалась в ее теле.

19

Хорошее ощущение.

Оттого, что смогла наконец рассказать об изнасиловании.

Поговорить о событии, которое никогда ни с кем не собиралась обсуждать.

Первый шаг сделан. Наверное, теперь хватит мужества обратиться к специалисту, чтобы преодолеть последствия этого ужасного происшествия.