Затмение

Николас чувствовал себя усталым. Они вчетвером провели чудесный вечер в «Бибендуме», одном из его любимых ресторанов. Райен сделал щедрый жест, заплатив по счету; Люсинда вся светилась счастьем; все были умиротворенные и довольные, и Николас получил от вечера огромное удовольствие.

Такое теперь не часто случается.

Их глаза встретились в зеркале.

– Мне кажется, дорогая, что ты, как всегда, преувеличиваешь. На мой взгляд, он совершенно безобиден. – Николас откинул назад прядь упавших на глаза волос. – Давай поговорим об этом позже. У меня рано утром деловая встреча, а я чертовски устал.

– Люсинда влюблена в него, – объявила Сирена, прежде чем вернуться в свою гардеробную.

Она натягивала через голову шелковую ночную рубашку, когда вошел Николас. Прислонившись к двери, он открыто восхищался ее неувядающим телом.

Тончайшая ткань обрисовывала изящные линии ее тела. Сирена была в отличной форме, лишь бедра и живот стали слегка дрябловаты, что неизбежно, если тебе сорок девять, хотя она выглядела лет на десять моложе.

В Николасе что-то дрогнуло, но он подавил зародившееся желание. Уже больше двух лет они не занимались любовью. Последний случай их близости Николас, к своему сожалению, помнил очень ярко. Тысячи раз прокручивал он в своем мозгу обстоятельства этого дня.

Сирена тогда слишком много выпила, опьянела и находилась в необычайно приподнятом настроении. Они были в гостях, где она большую часть времени флиртовала с молодым человеком, годившимся по возрасту ей в сыновья.

Николас настоял на том, чтобы они рано уехали, и, к его большому удивлению, Сирена почти соблазнила его на заднем сиденье автомобиля, пока они добрались домой. Оказавшись дома, супруги тут же бросились в постель, срывая друг с друга одежду, смеясь и шаля, словно два подростка.

И вот тогда это случилось.

Сирена выкрикнула имя другого мужчины.

Дэниел… Дэниел… Дэниел. Она повторяла это имя снова и снова, глаза ее были закрыты, волосы разметались по раскрасневшемуся лицу. Стиснув зубы в порыве необузданной страсти, она молила:

– Возьми меня, Дэниел! Возьми скорей!

Николаса охватил бешеный гнев.

Несколько дней он испытывал почти физическую боль, потом она сменилась великой печалью и чувством бесконечной утраты. Он во всем винил себя. Винил за то, что слишком много времени посвящал делам. Потом боль переместилась куда-то глубоко в подсознание.

Николас знал, что Сирена таким жестоким образом наказала его. Какое-то время он подумывал о разводе, но у него не хватило на это духу. Он не только сильно любил жену, но и боялся остаться в одиночестве.

Имени Дэниел он больше никогда не слышал.

С годами Николас становился все более скрытным, и поэтому желания обсудить этот неприятный случай у него не возникло, хотя именно этого Сирена ждала больше всего на свете. Он просто покинул их общую спальню и перебрался в свободную комнату. Сирена думала, что эта воспитательная акция продлится самое большее несколько недель. Но вот прошло уже два года, а Николас все еще спал отдельно.

– Что ты сказала, Сирена?

– Я сказала, что Люсинда влюблена в Райена Тайлера. И почему это, Николас, я должна по сто раз повторять одно и то же?

Николас предпочел оставить без внимания ее язвительный тон.

– Ты уверена?

Он даже позабыл об усталости. Конечно, Тайлер – обаятельный, умный и честолюбивый парень, но в качестве зятя он Николаса не устраивал. Люсинда заслуживала большего, чем начинающий режиссер с сомнительным происхождением. Она была его единственным ребенком и будущей матерью его внучат. И Николасу не улыбалась перспектива, чтобы Райен Тайлер был их папочкой.

– Абсолютно, – с жаром ответила Сирена, наморщив лоб. – И самое главное – я убеждена, что он не любит ее.

Сирена была права – Люсинда влюбилась в Райена Тайлера.

И еще как! До безумия.

Все произошло настолько стремительно, любовь так быстро охватила все ее существо, что даже многочисленные похвалы за успешное выступление в «Бремени измены», которые она слышала со всех сторон, отступили на задний план. При одной мысли о Райене у нее кружилась голова.

Чувства ее предельно обострились. Если стоял хороший солнечный день, то Люсинде он казался просто восхитительным, необыкновенным. Чириканье воробьев за окном ее спальни вызывало у нее представление о соловьином пении. Ее уже не раздражали лондонские таксисты. Даже когда ее обхамили в магазине, она только примиряюще улыбнулась.

Жизнь казалась прекрасной – ведь она влюблена!

В таком прекрасном настроении она пребывала и в воскресное утро, когда с головой ушла в приготовление ленча с ростбифом, хозяйничая у себя на кухне среди привычного беспорядка и не переставая, однако, перебирать в памяти события последних месяцев, проведенных с Райеном.

Поначалу он был сдержан, почти робок и не хотел говорить о своем прошлом, но постепенно раскрывался перед ней, и тогда она узнала о его глубокой привязанности к матери и трем сестрам, живущим в Рэненгене.