Затмение

Демельза рассматривала мальву, которую пора подвязать, чтобы не завалилась от ветра. Вообще-то это побережье не подходит для мальвы, но Демельза любила ее так сильно, что продолжала выращивать. Здесь хорошо росли растения покрепче и пониже. Как бы то ни было, она неохотно признавала, что сад красив только весной. Нарциссы, примулы и тюльпаны всегда росли великолепно, но рыхлую почву так быстро иссушала летняя жара, что растениям не хватало питания.

— А Сэм не может тебе помочь?

— Сэм не намного лучше меня. А я видел, как ты написала рабочим, чтобы те держались подальше от твоего сада, у тебя здорово получилось. Ты, наверное, много писала, сестра. Уж точно много практиковалась.

— Я начала учиться писать в твоем возрасте, Дрейк. Нет, на год раньше. Семь лет назад. Для этого нужно время.

— Я готов учиться.

— Я пишу каракулями, — призналась она, — Тебе лучше посмотреть документы, написанные адвокатами, клерками или кем-то вроде них. Эти люди умеют писать. А мой почерк похож на паука со сломанными лапками.

— Я просто хочу научиться выражать свои мысли.

— Я думаю, ты и так с этим хорошо справляешься, — сказала Демельза, наклонившись, чтобы вырвать сорняк, однако ботва осталась у нее в руках, а корень в земле.

— Вот, — Дрейк присел рядом, вонзил длинные пальцы в песчаную почву и вытащил корень. — И что мне с этим делать?

— Вон в ту кучу. Спасибо, братец, — Демельза выпрямилась, и ветер откинул ее волосы со лба. — Хорошо, Дрейк, я помогу тебе, но прошу, не слишком уж старайся обратить меня в свою веру.

— Спасибо, сестра, — Дрейк коснулся ее руки, — это смело и здорово. Ты истинная христианка.

Глава седьмая

Росс провел две ночи в Лоо у своего старого друга Гарри Блюитта. За поздним ужином он рассказал Демельзе, что верфь Блюитта процветает, и тот все еще намерен предложить Россу долю в предприятии. Вложенные Россом средства пойдут на расширение верфи, которая теперь загружена до предела.

— А что, если война вскоре закончится? — спросила Демельза.

— Хорошая верфь при надлежащем управлении не перестанет приносить прибыль. Когда война закончится, спрос на лодки может упасть, но не иссякнет совсем, как, например, могут иссякнуть залежи олова или меди.

Она положила Россу еще баранины.

— А что с другим делом?

— С начала июня у них был только один «рейс», но двое их людей поспрашивали по моей просьбе. Пока что новостей нет. Они говорят, что бретонские рыбаки курсируют между портами, но редко заходят вглубь страны и ничего не знают о тюрьмах, лагерях или военнопленных. Я предложил пятьдесят гиней за точные сведения об английском корабле «Тревейл» и возможных выживших, если эти сведения подтвердятся. Они плывут на следующей неделе, если погода позволит.

— Из Сент-Агнесс?

— Уилл Нэнфан ничего не узнал о Дуайте, но он слышал, что в Бресте толпа гнусно обошлась с английскими пленными, их забросали камнями на улице и поместили в ужасающие тюрьмы. Он думает, что речь шла о захваченных моряках с торговых судов, а с морскими офицерами наверняка обращаются получше.

— Ты же не расскажешь об этом Кэролайн?

— Конечно нет.

Она взяла его тарелку.

— Пудинг? Или варенье? Или пирог с крыжовником?

— Пирог, если его делала ты, а не Джейн. Благодарю.

Росс наблюдал, как Демельза встает и режет пирог. Беременность еще никак не отразилась на ее фигуре: все та же длинноногая грация, та же порывистость юности.

— В Лоо я встретил двух французских эмигрантов, оба аристократы: некие месье дю Корбин и граф де Марези. Я спросил дю Корбина, что вероятнее всего могло произойти с Дуайтом, если он выжил в кораблекрушении. Но мне кажется, что дю Корбин все еще живет в рыцарские времена. Он утверждает, что всех захваченных офицеров сразу обменивают или освобождают под залог, и поэтому, раз мы еще ничего не слышали о Дуайте, он мертв. Но полагаю, он не осознает, что за полтора года его отсутствия условия во Франции изменились к худшему. Связь нарушена, и, пока не будет установлено какое-то подобие порядка, никто не в силах контролировать процедуры, раньше подразумевавшиеся само собой.

Демельза опустилась на стул и глядела, как муж ест. Она сидела, разглаживая локтем скатерть, опершись другим о стол.

— Я боюсь, что если ты вскоре не получишь новостей, то можешь сам отправиться задавать вопросы.

— Если и так, то в этом почти никакого риска. Оба правительства пока не препятствуют неофициальной торговле.

— Дело не в правительствах, как ты их называешь. Дело в людях. Идет война. Кто-то может об этом забыть, если это помогает набивать карманы, но другие-то помнят. Ненависть будет возрастать с каждой неделей. Видишь, что Уилл говорит о людях в Бресте. Тебя могут атаковать в море, захватить в плен или вовсе всадить нож в спину. Это только одна из опасностей. Другая — тебя могут схватить при высадке в Англии. Ты и так однажды едва спасся, и было бы слишком полагаться на такую удачу снова.

Он улыбнулся.

— Как же много опасностей ты видишь! Похоже, ты забыла мои слова, когда я узнал, что ты ждешь ребенка. А помнишь, что ты мне ответила? «Мы — заложники судьбы уже потому, что живем».