Затмение (ЛП)

Во-вторых, он, мистер Уорлегган, действует в ее отношении лишь как опекун и ничего не приобретет, заботясь о ее благосостоянии, он делает это чтобы угодить жене и из-за подлинной привязанности к милой девушке. Нет никаких причин, с чего бы ему вообще давать ей деньги, но он готов предоставить две тысячи фунтов. На эту сумму, немалую по нынешним временам, найдется немало претендентов среди молодых людей. Если мистер Уитворт считает, что где-то поблизости он найдет юную леди с шестью тысячами, готовую соединить жизнь с обремененным долгами и почти нищим священником, то он волен так и поступить.

Но разумеется, сказал Джордж, нет никакой спешки. Возможно, мистер Уитворт хочет обдумать всё это дома.

Это было в конце января. Осборн уехал домой и обсудил дело с матерью, Джордж знал, что именно так он и поступит. Осборн специально выждал десять дней и снова нанес визит. Он сказал, что обдумал их разговор и вернулся лишь потому, что его чувства к Морвенне не изменились. Ему кажется, что такую милую и чудесную жену он мог бы взять и четырьмя тысячами. Эта сумма после уплаты долгов принесет лишь годовой доход в двести фунтов, и разве мистер Уорлегган, а скорее миссис Уорлегган, согласится на то, чтобы ее кузина жила на меньшую сумму, пусть и в счастливом браке?

Джордж ответил, что тоже имел время поразмыслить и разумеется обсудил это с женой. Но положение нынче таково, что дела идут из рук вон плохо, с войной появились новые проблемы, горное дело в глубоком упадке, конца и края которому не видно, так что он готов увеличить предложение лишь до двух с половиной тысяч. К этому он может добавить двести пятьдесят фунтов на необходимый, как ему сказали, ремонт дома викария.

Преподобный Осборн Уитворт снова уехал и вернулся в конце февраля. Они ожесточенно торговались, но в конце концов пришли к согласию. Морвенна получит три тысячи фунтов. Оба участника спора в конце концов получили, что хотели. Оззи имел годовой доход в сто фунтов от матери, которые не упомянул во время переговоров. Вместе с жалованьем и этой новой прибавкой его доход составил бы триста фунтов, и он мог бы ходить с высоко поднятой головой в любом обществе. Что касается Джорджа, то он приобрел еще одну полезную семейную связь, вплетенную в тот узор, что он вышивал.

Другая сторона, имеющая отношение к этим спорам, до сих пор ничего о них не ведала. Морвенна не придала особого значения тому, что преподобный Уитворт четырежды заезжал к ним после Рождества и дважды пил чай с ней и Элизабет. Задача просветить Морвенну на эту тему выпала на долю Элизабет.

Она не особо радовалось такой чести. Ей казалось, что раз уж Джордж сам всё решил и подготовил, то мог бы и завершить процесс. Мнение Джорджа было противоположным: это чисто женское дело. Трудные переговоры закончились, это была его проблема и его ответственность. Теперь их благоприятный результат был предоставлен его жене. Любая женщина, не говоря уже о девушке без гроша за душой, обрадуется новости, что она стала богатой наследницей и выйдет замуж за самого достойного в городе молодого священника.

Элизабет отложила разговор на два дня под предлогом болезни Валентина, но записка от Оззи, выражающая надежду завтра их посетить, ее поторопила. Вряд ли молодой человек ожидал увидеть, что его будущая невеста даже не знает о его намерениях.

Накануне вечером Элизабет нашла подходящую возможность, она последовала за Морвенной в маленькую музыкальную комнату на первом этаже и закрыла за собой дверь, словно собиралась поделиться страшной тайной.

По лицу Морвенны в мерцании свечи стало ясно, что новость стала для нее потрясением, но вовсе не столь приятным, как предполагал Джордж.

Морвенна, одетая в серое бархатное платье и более высокая, чем Элизабет, неподвижно застыла, не шевельнув и пальцем, лишь ее щека дернулась в тике, пока Элизабет рассказывала всю историю. Когда Элизабет закончила, Морвенна ничего не ответила. Из-за молчания в конце каждой фразы Элизабет сказала больше, чем собиралась — подчеркнула привлекательность будущего мужа, который станет превосходной парой, и внезапную перемену в положении Морвенны, как она превратится из гувернантки в видную горожанку; упомянула великодушие и щедрость Джорджа, сделавшие этот союз возможным. Она всё говорила и говорила, пока не заметила, что Морвенна готова разразиться слезами. Тогда она остановилась.

— Неужели наши заботы тебя не радуют, дорогая?

Морвенна, давясь от подступивших слез, поднесла ладонь к глазам. Но не смогла сдержать слезы — они хлынули по ее руке, между пальцами, намочили платье и закапали на пол. Элизабет села на стул у клавесина и стала рассеянно наигрывать какую-то мелодию, решив подождать, пока Морвенна успокоится. Но та не успокоилась. Морвенна так и стояла и молча плакала.

— Иди сюда, дорогая, — сказала Элизабет с нотками нетерпения в голосе, не из-за того, что была раздражена, а чтобы скрыть сочувствие, которое ей не следовало показывать.

Наконец Морвенна сказала: