Затмение луны

Гул в ущелье затихал, его отнесло севернее. В четверти мили впереди темные фигуры начали спрыгивать с каменных ступеней и разливаться по нижнему лугу. Их были сотни, тысячи. Воинственные крики слились в единый хор.

– Они между нами и основным Войском, – сказал Торисен. – Проклятие.

– Будем пробиваться? – воспрянул Даниор.

– С сотней всадников-телохранителей?

К тому же здесь Ардет, который все еще выглядит потрясенным и даже не надел доспехов, не предполагая лично участвовать в битве. Да и всех остальных первое поражение вывело из равновесия.

– Нет. С Войском Харна. Он позаботится о том, чтобы воплотить наши планы в действие. Мы вернемся окольным путем: через леса.

Кендары-охранники переглянулись. Они предпочли бы прокладывать путь прямиком через Рой.

Выжившие защитники Лестниц отступали к горловине между средним и нижним лугами, где их встретил идущий на подмогу запасной отряд кенциров. Сейчас было задействовано около четырех пятых Войска и вся армия Каркинора, они растянулись с промежутком в четверть мили между рекой и лесом. Никто, ни Войско, ни Рой, ни армия, не приближался к деревьям.

Харн увидел Одалиана и растрепанные остатки его свиты сразу же за передней линией щитов обороны.

– Сколько мы можем продержаться здесь? – спросил принц, перекрикивая шум.

– Трое знают! Они только начали подходить. Нам нужны люди Каинрона, но он еще не вывел их из лагеря. Проклятие на его тупую голову! Если он забыл свою часть плана, я… Я скажу Золе, чтобы она так вставила его в песню, чтобы он никогда не оправдался… Выше головы!

Кричащая волна кочевников накатила, пробившись через поднятые пики, и ударилась о стену щитов, перехлестнув через нее. Первые нападающие встретили смерть от мечей защитников, но связали им руки, и следующая волна врезалась в живых с той стороны. Харн оттолкнул принца к себе за спину. Его собственный щит – всего лишь небольшой кругляш, привязанный ремешком к предплечью, отражал оружие кочевников – камни и кости, пока боевая секира прочерчивала кровавую дугу впереди.

Харн чувствовал поднимающийся в нем багровый прилив гнева берсеркера. Ночь сузилась до блеска стали, горячих брызг, хруста костей под секирой – снова, и снова, и снова. Внезапно все стало так просто. Знать врагов и убивать их. Он неясно слышал крик кинувшейся на выручку сотни и скрип вновь сомкнувшихся щитов, сдерживающих безостановочную, бешеную атаку с юга. Глубоко погруженный в жажду крови, Харн знал только, что должен убивать врагов. Он повернулся. Ага, вот еще один, последний и самый страшный. Кто-то пытается остановить Харна – он отшвыривает их в стороны и поднимает секиру для удара по этой тонкой фигурке неприятеля. А тот ускользает. Гнев придал берсеркру силу и быстроту, но противник ловчее его. Еще удар, опять промах, и, прежде чем успело восстановиться равновесие после замаха, чужак ловит его. Харн упал.

Он боролся, но его держали. Кто-то кричит в ухо:

– Харн! Комендант! Приди в себя!

Ярость стихла. Харн обнаружил, что лежит на земле, зажатый чьей-то столь крепкой хваткой, что почти не может двигаться. Голос над ухом был голосом принца.

– С-светлейший! Что случилось?

– Ну, ты располосовал десятка три кочевников, разбросал своих людей, чуть не перерезал остатки моих. К тому же ты не на шутку вознамерился и из меня сделать фарш. Ты все еще расположен к этому или я могу тебя отпустить?

Харн вновь попробовал пошевелиться и понял, что этот захват ему не разорвать. Он, сопя, расслабился:

– Ты выучил пару штучек из приемов Сенеты, да, Светлейший?

Принц разжал руки:

– Хотелось бы думать. А там что? – Теперь крики изменились на востоке.

– Сможете удержаться здесь? – спросил Харн.

– Попробуем.

– Хорошо.

Харн размашистым шагом направился на восток, сквозь сотню каркинорцев, помогающих закрыть брешь. Кендар торопливо прокладывал себе дорогу. По ту сторону солдатских факелов господствовал хаос. Справа от Харна возвышалась стена щитов, за ней – две, а кое-где и три линии обороны. Стена качалась под напором темной ревущей массы, из которой огонь иногда выхватывал искаженные лица. Харн шагал по телам, оскальзываясь на влажной от крови траве. Будь тридцать три раза проклята тьма. Пятна, еще более черные, чем мрак вокруг, двигались по лугу, как тени туч, заслоняя все. Казалось, что крушение мира после затмения луны уже наступило – реальность распадается и ширится пустота.