Затмение луны

Джейм убежала бы, но дверь, через которую она вошла сюда, исчезла. Она в ловушке.

Девушка застыла в центре бескрайнего зала под взглядами мертвецов. Ее начала колотить дрожь. Слишком много воспоминаний навалилось на перегораживающую сознание стенку. Если все они прорвутся разом, если она вдруг вспомнит все…

«Нет, – сказала она себе. – Держи себя в руках. Думай только о том, что может помочь. Всю жизнь ты прошагала в абсолютном, вопиющем неведении. Не останавливайся. – Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. – Так, хорошо. Теперь перестань трястись и иди искать своих друзей».

… и Меч, и Кольцо, и Книгу, и принца…

Трое, да что же это, потерялись все, кроме нее, или она сама потеряна? «Не думай, не отвечай. Иди».

И Джейм пошла – через зал, под арку, в глубину Дома. Талисман знала, как двигаться среди теней подобно тени, и воровское искусство пригодилось: она кралась, каждое чувство настороже, каждый нерв напряжен. Как же здесь просторно и пусто. Сводчатые переходы, широкие каменные лестницы, спиралями уходящие вверх и вниз, еще коридоры, еще залы. Всюду холодный камень и ледяные тени. Где хоть кто-нибудь?

– Мертвы, – раздался в ушах знакомый голос. – Они все мертвы.

– Марк? – Она резко обернулась. Ничего. Никого. Это всего лишь воображение. Забудь.

Итак, где могут держать пленников? Ни в одном из проемов, сквозь которые она проходила, ей не встретилось запертых дверей. Промозглый ветер беспрепятственно гулял по извивающимся дорожкам. Джейм не решалась закричать, позвать – что-то удерживало ее. Место выглядит пустынным, но мало ли кто (или что) может услышать?

Дальше, дальше. Какая-то страшная притягательность витала здесь, словно в любую минуту из темного угла может выпрыгнуть забытое прошлое. Запуганный, изгнанный ребенок пришел сюда и превратился в человека – в нее саму. Кто-то учил ее, что такое честь, а кто-то – как пожинать души, благодаря этим потерянным годам она такая: парадокс, создание света и тьмы.

А Мастер Геридон, что с ним? До его падения долгое отступление перед Темным Порогом было горьким и мучительным, но все-таки терпимым, потому что и проигрывали люди с честью. А после даже потомки тех, кто бежал от зла, чувствовали на себе пятно позора. И это зло все еще существует, не так ли? У Марка осталось по меньшей мере три шрама после встречи три года назад с людьми Мастера, налетевшими на Восточный Кеншолд, скачущими от дымящихся развалин ее старого дома, ищущими ее и Книгу. Марк видел даже самого Геридона, тот сидел на черной лошади на вершине холма, глядя, как грабят город.

Джейм вспомнила, что его лицо было в тени, а несгибаемую фигуру окутывал лоскутный плащ из похищенных душ. Правая рука в перчатке с крагами сжимала поводья, а левая, пустой рукав с серебряной рукавицей, неподвижно лежала на угольно-черной шее коня.

Память услужливо развернула перед Джейм картинку из прошлого: левая рука, потянувшаяся к ней из-за красных лент, пологом висящих у постели, еще из плоти и крови… «Ты потеряла отца, дитя, – мягкий, обволакивающий голос. – Я заменю тебе его, я стану для тебя больше чем отцом, гораздо больше». Рука сомкнулась на ее запястье. В слепой панике она полоснула по ней, и еще, и еще, пока…

Нет. Джейм, трепеща, прижалась к стене. Она не будет вспоминать об этом. Не будет.

Но если единственный способ найти Марка и Жура – это полностью распахнуть разум прошлому? Она могла бы выяснить, куда отводят пленных. Осмелится ли она рискнуть? И почему она так уверена, что это риск? Здешний воздух успел проникнуть в нее. Стены эти уже не так пугали, не казались отвратительными. Даже вездесущий запах разложения не раздражал обоняние. Когда-то это место было домом. Когда-то ее приняли здесь – так, как, должно быть, нигде больше не принимали и не примут. Но оно больше никогда не будет домом.

«Помни об этом, – твердила она себе зло. – И помни, какие ужасные вещи случились тут. Помни, где ты».

Пленники, заключенные, какая-то клетка без решеток, но что это может быть и где? Может, подсказка таится где-то дальше. Она оторвалась от стены и продолжила путь во тьму Дома.

Чувства и мысли начали расплываться. Девушку покачивало, словно в полусне, возникло смутное желание прилечь или найти что-нибудь попить. Рот, казалось, был набит сухой пылью. Сколько же она идет? Часы, дни? Появились неясные ощущения, что комнаты, по которым она бредет, не совсем необитаемы. Тусклый свет и тени сплетались в немые фигуры, призраками стоящие по углам. Их пустые глаза провожали ее. Возможно, для них она была привидением.