Затмевая могущественных (Викториум-2)

– Вот потому-то, – продолжил я, – я и не успел к нему на помощь вовремя. Аркадия Гивича пронзили копьем. А после подняли, словно трофей. После этого, говорят, дрался как черт. Но если бы не янычары, то вряд ли сейчас беседовал бы с вами, граф. Они сумели спасти только меня. И что самое интересное, в той схватке я не получил серьезных ранений. Только какие-то царапины» которые зажили раньше, чем мы выехали из Стамбула.

Граф медленно допил вино из бокала.

– Спасибо вам, молодой человек, – сказал он мне. – Спасибо большое. Я долго мучился неведением, не зная, как же на самом деле погиб Аркадий. Определенность, даже столь страшная, лучше во сто крат подобного неведения.

Я тоже допил вино – это было токайское, от вкуса которого я успел отвыкнуть. Снова поднялся со стула. На этот раз граф Сегеди не стал останавливать меня.

Из задумчивости меня вывел вопрос Ханкишиева. Он хотел узнать у меня, когда я буду готов отправиться в путь.

– Можно и прямо сейчас, – сказал я. – Вещи у меня собраны. Да и задерживаться дольше необходимого не хотелось бы. Денег у меня осталось не так много. А злоупотреблять чьим-то гостеприимством я не привык.

– О, вы ничуть им не злоупотребите, даже если приживете у меня неделю, – вскинул руки в эмоциональном жесте Ханкишиев. – Я верен законам гостеприимства и никогда не посмею прогнать гостя, если сам его пригласил под свой кров. Мне нужно еще дождаться двух человек, которые вызвались сопровождать вас, господин Евсеичев, в вашем нелегком пути до Наталя.

– А вот я бы хотел поскорее покинуть ваш дом, господин Ханкишиев, – заявил Буревестник. – Я так понимаю, что теперь вы возьмете на себя роль моего благодетеля.

– В некотором роде, – кивнул тот.

– Так вот что я скажу вам, господин Ханкишиев. Я слишком долго принимал подачки от вас и вам подобных. Хватит с меня! Теперь я буду работать сам. И если вы снова сунетесь ко мне – не обессудьте, но ваш роскошный дом может как-нибудь ночью взлететь на воздух.

– Вы угрожаете мне в моем доме? – улыбнулся Ханкишиев, но в глазах его блестела сталь. – Мои слуги, знаете ли, умеют много чего. Не только открывать двери и накрывать на стол.

– Но ведь вы не измените законам гостеприимства, господин Ханкишиев, раз уж пригласили меня в свой дом. Я извиняюсь перед вами за резкие слова – и ухожу. Немедленно. Распорядитесь, чтобы ваши замечательные слуги вернули мне мои вещи. Не буду и дальше злоупотреблять вашим гостеприимством.

Буревестник явно поднабрался науки восточного общения в Тифлисе. Равно как и здешнего коварства. С каждым днем этот человек становится все опасней и опасней для Русской империи. И мне было весьма неприятно провожать его взглядом.

Несмотря ни на что, мы были врагами. Именно с ним, а не с покойным князем Малхазом Амилахвари.

Я прожил в доме странного господина Ханкиши– едва немногим больше недели. И это, наверное, было самое удивительное время. Ведь жил этот человек один. Совсем один. Ни жены, ни семьи, ни детей. Его окружали только автоматоны. Они были его слугами и единственными собеседниками. Они заправляли его кровать. Делали всю работу по дому. Приносили еду из ресторана, находящегося по соседству. Казалось, Ханкишиев не позволяет им только набивать свой кальян.

К нему он относился с невероятным трепетом. Вообще, курение кальяна с самыми разными табаками было для Ханкишиева своеобразным ритуалом. Хотя иной раз я чувствовал характерный аромат опиума. А однажды решил это даже использовать.

Я редко покидал особняк Ханкишиева. Дел у меня в Баку не было никаких. А праздно шататься по улицам не позволяла портящаяся день ото дня погода.

Библиотека в доме Ханкишиева была весьма обширной. За ней ухаживал автоматон в виде пожилого человека скрюченного от долгого сидения. Он и разговаривал с дребезжащими интонациями, что делало его похожим на старого хранителя книг. У него даже пенсне было на металлическом носу!

В памяти его хранились названия всех томов в библиотеке. Кроме того, он безошибочно запоминал, когда я брал какую-то книгу – и если я приходил за другой, не отдав первую, вежливо напоминал мне о задолженности.

А вот хозяина особняка я в библиотеке не видел ни разу. За исключением одного дня.

Я как раз шел туда, чтобы вернуть несколько томов по истории колонизации Африки, но, не доходя до двери, почувствовал тяжелый запах опиума. И исходил он именно из библиотеки.

Решительно распахнув дверь, я обнаружил внутри отключенного автоматона-хранителя и разомлевшего на диване Ханкишиева. Он развалился в кресле, то и дело прикладываясь к костяному мундштуку, от которого тянулась трубка к пузатому кальяну. В прозрачной бутыли его курился опиумный дым и бурлила красная жидкость, кажется, вино. В общем, со стороны напоминало картину дантова ада. Бурление усиливалось, когда втягивал в легкие воздух.

С одной стороны, хотелось сразу же покинуть комнату. Слишком уж тут было неуютно. С другой же, я понимал, что расслабленного и разомлевшего Ханкишиева можно будет разговорить. И узнать от него какою-нибудь полезную информацию.