Затмевая могущественных

— Не опасней того, что приключилось со мной в Леванте. И знаете что, мистер Фробишер, — я сделал акцент на слове мистер, — мне нравятся приключения такого рода. Иначе я бы, наверное, не ввязался в очередное здесь — в Тифлисе.

Надо сказать, я в тут ничуть не кривил душой. Мне, действительно, нравились все эти смертельные приключения. Выходит, Иван Алексеевич Зиновьев был прав тогда — в далеком Стамбуле.

— Да с чего вы взяли, что я — англичанин? — удивился благодетель.

— Буревестник рассказал мне о вашей привычке вставлять обычно не к месту русские выражения и поговорки. Это свойственно иностранцам, которые выучили академический русский язык, и после этого хотят сойти за настоящих русских посредством этих выражений. Только подспудно употребляют их, как правило, в контексте, свойственном для их родного языка. А, кроме того, зачем кому-то как не шпиону носить маску и устройство, изменяющее голос? И если маску еще можно оправдать, например, шрамами на лице — такие носят, хотя и редко. То устройство у вас на шее под шарфом предназначено, скорее всего, чтобы скрыть акцент. Следовательно, вы иностранец. А раз у вас такая заинтересованность в Баку, то вряд ли кто-либо кроме англичанина. Ведь общеизвестно, что именно у Британии в этой части Русской империи весьма обширные интересы.

— Я позволил себе забыть, что вы не только диссидент, господин Евсеичев, но еще и бывший работник русской тайной полиции, — протянул благодетель. — Мои аплодисменты, мистер жандарм.

— Кстати, я до сих пор числюсь в бессрочном отпуске по своему ведомству, — усмехнулся я. — Так что, можно сказать, я и не бывший жандарм. А вполне себе действующий.

— Хватки вы в отпуске не потеряли. С такой хваткой вам легко будет пробиться в Африке. Вы вполне сможете даже сколотить там себе неплохое состояние.

— Если, конечно, вы поможете мне туда добраться.

— Помогу, — кивнул после секундного раздумья благодетель. — Но только с одним условием. Вы, мистер Евсеичев, должны будете послужить британской короне. Черным мундиром. Знаете, кто это такие?

— В общих чертах, — кивнул я. — И да, я согласен послужить Британии какое-то время наемным офицером. Это достойная плата за вашу помощь, мистер Фробишер.

— Отлично, — благодетель взял свой редингот, но надевать не стал, просто перебросил через руку. В другую руку взял цилиндр. — На днях я сообщу, каким именно образом я помогу вам покинуть город. Скорее всего, вам обоим предстоит отправиться в Баку. А там уже разберемся, что к чему. До встречи, господа.

Он набросил на плечи влажный редингот, надел цилиндр и вышел. На прощание приложил два пальца к тулье шляпы.

— Завтра будут хоронить князя Амилахвари, — заметил Буревестник, когда за благодетелем закрылась дверь. — Я пойду на кладбище. Может, и не увижу, как эту сволочь в землю зарывают, но хоть издалека погляжу на его гроб.

— Его не зароют, — ответил я. — У князей Амилахвари в Тифлисе есть свой склеп.

— Вот и погляжу, как его туда заносить будут, — с мстительной жестокостью заявил Буревестник. — Говорят, его в закрытом гробу хоронят.

Я слышал те же сплетки, что и мой спутник. Люди шептались о том, что молодого князя Амилахвари взорвали во время разгрома тайного убежища террористов. И в церкви, где его отпевали, стоял закрытый гроб.

— Я пойду с тобой, — сказал я. — Только оружие оставим тут — в гостинице. Слишком много будет на кладбище жандармов и полиции.

— Боишься, что я выкину что-нибудь? — в лоб спросил у меня Буревестник.

— Будь у тебя хоть одна бомба из тех, что Володя делал, я бы опасался. А так, — я развел руками, — нет. Ты не такой дурак, чтобы разменивать себя на пару— тройку рядовых жандармов или даже офицеров. А до действительно серьезных людей, вроде графа Сегеди, без бомбы не добраться.

— Тут ты прав, Никита, — не стал спорить Буревестник. Мы с ним уже второй день как перешли на ты.

Кажется, именно мои слова убедили его, что устраивать акцию на похоронах князя Амилахвари будет верхом глупости.

Я впоследствии много думал, а не стоило ли тогда позволить ему сделать это. Скорее всего, акции стоила бы Буревестнику жизни — да он, казалось, искал смерти в те дни. И, быть может, история потом пошла бы совсем иначе. Однако я остановил его. Наверное, потому, что Буревестник не был совсем уж скверным человеком. Просто он служил своим идеям. Как и Володя Баградзе. А возможно, именно из-за Володиной гибели я и остановил Буревестника. Не могу точно сказать.

Однако я поступил так, как поступил. И дальнейшая история Русской империи развивалась именно так, а не иначе. Не терпя, как известно, сослагательного наклонения.