Зато мы делали ракеты. Воспоминания и размышления космонавта-исследователя

Складывалось впечатление, что Челомей диктаторствовал в своем КБ не только в организационном плане, но и в выборе целей, и в конкретных технических решениях. Это приводило к тому, что хотя в деталях все было, как правило, качественно проработано, но в сердцевине, центральной идее, неизменно обнаруживалась гнильца. Например, в хорошо сконструированной ракете «Протон» был принципиальнейший изъян — применены недопустимые, с точки зрения экологии и здоровья экипажа и команды испытателей и пусковиков, токсичные, по существу ядовитые, компоненты топлива. Военные против этого не возражали: для них такие компоненты были удобны тем, что при нормальной температуре они находились в жидком состоянии и при хранении не возникало проблем (чего не скажешь об использовании жидкого кислорода или тем более жидкого водорода, которые кипят и испаряются даже при больших отрицательных температурах). Но прошли годы, и военные вдруг стали переходить в этом старом споре на нашу сторону (как и Глушко, а он до этого всю жизнь был сторонником высококипящих и следовательно, токсичных компонентов). С годами обнаружилось, что использование высококипящих токсичных компонентов для ракет приводит к появлению опасных профессиональных заболеваний среди военных (обслуживающего персонала) и местных жителей в районах стартов и падений первых ступеней ракет.

Или другой пример. В проекте орбитальной станции Челомея размеры и станции, и корабля снабжения были одинаковы! Это все равно что если бы для доставки пассажиров и грузов с берега к стоящему на рейде океанскому кораблю использовались… океанские корабли! Понятно, почему Челомей принял такое нелепое решение: другого носителя для доставки экипажей и грузов у него не было. А то, что нелепость решения бросалась в глаза, его не беспокоило!

Или сама цель военной орбитальной стации? Вести разведку? Но даже если вооружить человека на орбите супербиноклем со стократным увеличением, что он сможет заметить и понять в пробегающей мимо со скоростью восемь километров в секунду картине? Но хозяину в его владениях все дозволено, даже иметь нелепые идеи.

Удивлял бурный рост его организации: «проглотил» КБ Мясищева, крупный авиационный завод в Москве, еще… еще… Как он этого добивался? Получал под обещания или под что-то другое?

Вспоминаю эпизод, который свидетельствует, что способы выживания и приобретения были самые разные. При распределении выпускников МАИ, МВТУ или какого-либо еще института (в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов) от нас заранее ездил в вузы Шустин, выясняя, кто из выпускников потолковее, разговаривал с ними и агитировал подающих надежды идти к нам. Однажды, вернувшись после очередной такой поездки, он рассказал, смеясь: «Ничего у меня сегодня не вышло. Хотел утянуть Сергея Хрущева — он же кончает в этом году. Куда там!.. Его уже «увел» Челомей!» И наивный Сергей Никитич Хрущев начал работу в его КБ, а Челомей (думаю, за его спиной) получал под его имя завод за заводом и новые и новые заказы. Но как только Никиту Хрущева сняли, Челомей чуть ли не сразу уволил его сына. Рассказывали, что он утверждал, будто «Сергей связывал» его, «мешал работать!» Тут же открестился! Так или иначе, Брежнев поддерживал Челомея, как при Хрущеве (тогда в Политбюро он «опекал» «новую технику»), так и во время собственного царствования.

Опасения Бушуева по поводу орбитальных станций были небезосновательны. Но в начале декабря 1969 года, когда Мишин был в отпуске, а Челомей то ли отдыхал, то ли лечился в Барвихе, я, посоветовавшись с Чертоком, 5 декабря позвонил Устинову и напросился на прием. Он предложил заехать вечером, часам к пяти.

Поначалу при разговоре присутствовали только Б. А. Строганов (начальник сектора в оборонном отделе ЦК, который курировал ракетные и космические дела) и генерал Илларионов (референт-помощник Устинова). Я рассказал, что мы можем взять за основу бортовые системы «Союза», цилиндрическую часть корпуса от орбитальной станции Челомея, двигательную установку, солнечные батареи и стыковочный узел (с доработкой в части прямого перехода экипажа из корабля на станцию) также от корабля «Союз» и в короткие сроки, примерно за год, создать орбитальную станцию.