Зато мы делали ракеты. Воспоминания и размышления космонавта-исследователя

Наши расчеты показали, что ниже 160–180 километров спутники не удерживаются на орбите: быстро тормозятся в атмосфере. Чтобы обеспечить полет в несколько суток, высота орбиты в перигее должна составлять примерно 200 километров. Но не больше, так как на случай отказа системы ориентации или тормозного двигателя необходимо не более чем за десять дней (запасы пищи и кислорода решили взять как раз на этот срок), чтобы корабль мог затормозиться за счет сопротивления атмосферы и спуститься на Землю. Назвали это «запасным вариантом спуска за счет естественного торможения». Поэтому высота в апогее в соответствии с этими соображениями выбиралась в пределах 250–270 километров.

Наш первоначальный проект являлся по существу исходной диспозицией для предстоящего наступления. Он предусматривал рациональную компоновку корабля, расчет положения центра масс спускаемого аппарата, состав и размещение оборудования, а также разработку основных характеристик и циклограммы — программы работы машины по времени: что, когда и после чего включается, работает и выключается. Потом, конечно, могло выясниться, что какая-то система работает не так или вообще не годится, и должен быть предусмотрен выход из нештатной ситуации.

Особенно напряженная борьба между проектантами и конструкторами всегда велась из-за веса. Споры на эту тему у нас были постоянными, порой напоминая торг на базаре. Часто узлы оказывались тяжелее, чем нам хотелось бы. Вообще-то проектанту проще отстаивать свои позиции, если они базируются на добротной теоретической основе и качественной увязке всех параметров.

Бывало и так, что неправы оказывались мы, проектанты. Вот пример. К спускаемому аппарату должен был крепиться приборно-агрегатный отсек с тормозной двигательной установкой и другим оборудованием. Мне казалось необязательной герметизация этого отсека. Первым высказался против Рязанов, заместитель Тихонравова. Он заявил, что приборов, работающих в вакууме, пока нет, а на разработку и изготовление такого оборудования смежникам потребуется дополнительное время. И вообще неизвестно, сможет ли аппаратура работать в вакууме. Суждения его казались неубедительными и выглядели как продолжение наших обычных споров, как стремление препятствовать нашей работе — ведь нам удалось отодвинуть его работы по созданию спутника-разведчика на второй план. Каждый гнул свою линию, хотя, признаюсь, его отличал спокойный, сдержанный тон, а я шумел. В конце концов я потерпел поражение и с досады решил компоновку отсека не менять, а просто обвести ее контуром герметизации. Получилось, кстати, компактно, хотя по форме, мягко выражаясь, странновато.

Прошло немного времени, и я убедился в том, что был неправ. Если бы прошло мое предложение, это было бы серьезной ошибкой. Все дело в проблеме отвода тепла от прибора и в проверке его работоспособности в вакууме. Если прибор работает на столе в обычной атмосфере, то он будет работать и на орбите в герметичном отсеке с нормальным давлением атмосферы при наличии вентиляции. А если прибор должен работать в вакууме, то нужно позаботиться об отводе тепла, выделяющегося в приборе, и обеспечить проверку работоспособности каждого прибора в барокамере (что требует больших временных затрат). В принципе идея негерметичного приборного отсека была правильной. Американцы делают так и сейчас на автоматических космических аппаратах, и даже на кораблях, если к приборам не требуется доступа, например, для их замены или ремонта в полете. Но тогда мы проиграли бы по времени, а нам хотелось не только создать космический корабль, но и стать первыми! Да, у нас была идиотская тоталитарная система, но мозги-то у нас не хуже, чем у американцев! Конечно, производственно-технологическая база и оснащение приборами у нас были значительно слабее. Поэтому время стало важнейшим фактором. Это был вопрос самоутверждения. Несмотря ни на что мы хотели стать лидерами в космической технике.

Ни тогда, ни позже не читал (не знаю, к своему стыду, других языков) западную прессу и не знаю, чем они объясняли наше опережение. Для меня это дело ясное. По-моему, причина в том, что мы уважали соперников и легко могли представить себе, что американцы могут оказаться впереди, тем более что они начали работать над кораблем раньше нас. И мы гнали себя вперед изо всех сил. Посмотрите, какие сроки: идеи решения — апрель 1958 года, принципиальные решения (отчет-обоснование) — август, начало работ над проектом — ноябрь, первые чертежи корпуса пошли на завод в марте 1959 года, а через два месяца выданы исходные данные на разработку бортовых систем (предварительные еще раньше) и изготовлен первый наземный образец корпуса корабля для комплексной отработки бортовых систем на заводе — и запуск первого беспилотного корабля в мае 1960 года!