Зато живой

Решетки, отделяющие пленников друг от друга открылись. По циферблатам пробежалась стрелка, указывающая направление движения. Все пленники послушно двинулись в том направлении, я не стал исключением. Но вот один из пленников решил сопротивляться. Он подошёл к решетке, за которой стояли стражники и что-то начал орать на незнакомом мне языке. Сначала один стражник выстрелил предупреждающим. Пленник начал вести себя ещё агрессивней и в него тут же всадили пару коротких очередей.

Стену обрызгало кровью. Теперь стала понятна такая странная расцветка. Она вся была в разных оттенках красного с потёками и разводами. Пол у стены был таким же.

Подстреленный парень упал на пол и через десять секунд поднялся, без единой раны на теле. Судя по небольшим сколам на стене возле его трубы, эту процедуру они повторяли ежедневно. Пленник выкрикнул ещё пару, судя по тону, матерных слов и пошёл вместе с остальными пленниками.

Нас завели в большой зал, так же разделённый решетками, но уже на более крупные сегменты. В каждом квадрате находился обеденный стол и лавочки, человек на десять. Нас по одному запускали в каждый квадрат.

Я внимательно рассматривал пленников, но не видел ни одного знакомого лица.

На столе стояла тарелка с какой-то крайне неаппетитной похлёбкой и куском раскисшего хлеба, будто сухарь окунули в воду и положили на поднос.

Я был дико голоден, и от того не было сил. Не знаю даже как тот парень так круто регенерировал, если тут кормят раз в сутки. Наверное способность... А может другая раса или класс живучий. Так что я с отвращением, но всё же хлебал эту жижу. Причём хлебал прямо из миски, так как руки были скованы за спиной. Большинство пленников были закованы спереди. Интересно, это такая привилегия у них? На вкус похлёбка была ещё хуже, чем выглядела. Будто кусок глины растворили в воде и кинули туда переваренных макарон. Причём переваренных в чьём то желудке, а не в воде.

Я пытался заговорить с пленниками, но меня или игнорировали, либо жестом показывали, чтобы я заткнулся. На завтрак, или обед, трудно понять какое сейчас время суток, нам выделили всего десять минут, по истечении которых прогудел сигнал. Решетки открылись и нас повели к выходу, но не тому, через который мы вошли в столовую.

Мы поднялись на два этажа выше и вошли в коридор подобный тому, в который нас выплюнуло. Единственными отличиями было отсутствие отверстия в стене и начерченный квадрат на полу. Все стали на квадрат, напротив своего номера на циферблате. Номера были нарисованы на кандалах у каждого. И судя по следам старой краски, этот номер время от времени меняется.

Когда все заняли свои квадраты, а стражники проследили за этим, решетки опустились. Плита в полу разделилась на две части, которые опустились вниз и я упал в свою камеру.

Больше сегодня не кормили, а то, чем накормили, переварилось часа за два и организм снова требовал пищи.

Следующий день был абсолютно таким же. Только за столом мне попались уже другие люди, но все как один отказывались заводить диалог. Сначала я думал, что они бояться не успеть съесть свою чудо пищу. Но потом узнал настоящую причину.

Один парень, скорее всего тоже новенький, в другом конце столовой вдруг вскочил на ноги, а потом залез на стол и начал орать.

— Я больше так не могу! Ответьте мне, твари! Сколько можно изд...

Договорить он не успел, его расстреляли несколько стражников, разбрызгивая кровь в тарелки и на лица обедавших пленников. Те молча скинули его на пол и продолжили трапезу.

Дичь какая... Даже говорить нельзя.

Ещё несколько дней повторились, как и этот, день сурка какой-то. И лишь потом я понял, почему никому нельзя разговаривать. Точней можно, если готов получить несколько новых отверстий в своей тушке. Когда человек не может ни с кем поговорить, в течении нескольких дней — это ещё сильней ломает его психику. Я уже начал разговаривать сам с собой, когда сидел в своей камере. Человек может привыкнуть к чему угодно, кроме одиночества. Даже будучи интровертом, и не испытывая тяги к другим людям и социуму у меня уже рвало крышу.

Хотелось поговорить хоть с кем нибудь, хоть со стражником, который потом отлупит меня или всадит несколько пуль.

Спустя ещё несколько дней моя камера вдруг открылась не по графику. Время я уже научился чувствовать, прислушиваясь к организму. Когда желудок начинал прилипать к спине и жевать сам себя — время обедать.

До следующего выхода оставалось ещё как минимум пол дня, но меня выплюнуло в коридор.

Других пленников там не было. Но охрана была в полном составе. А ещё был человек, в белом халате и футуристического вида очках, напоминающих очки виртуальной реальности, только более компактные, почти как обычные очки для зрения.

Мужчина стоял напротив моей решетки, рядом со стражниками и с интересом меня рассматривал.