Заточенный с фараонами

Я не буду смотреть на тех, кто идет сюда. Едва я ухватился за это отчаянное решение, как услыхал скрип костей и смердящее хрипение, заглушавшие мертвую музыку и мертвое шарканье. Счастье еще, что они не разговаривали… Но боже мой! Их странные факелы осветили громадные колонны. У гиппопотамов не может быть человеческих рук и факелов в руках… У людей не должно быть крокодильих голов…

Я хотел отвернуться, но тени, звуки, вонь были повсюду. Тогда я вспомнил, что делал мальчишкой, когда мне снились кошмары, и начал повторять про себя: «Это сон! Это сон!»

Никакого толку из этого не вышло, и мне осталось лишь закрыть глаза и молиться… По крайней мере, мне кажется, что я так сделал, потому что в снах никогда точно не знаешь… А я абсолютно уверен – это было видение.

Я не знал, удастся ли мне еще когда-нибудь выйти наверх, и временами приоткрывал глаза, желая еще раз убедиться, что нигде нет ни одного местечка, свободного от нездоровых испарений, от колонн с невидимыми вершинами, от колдовских гротескных теней, внушавших немыслимый ужас. Горящих факелов становилось все больше, и если бы это дьявольское место не было беспредельным, то я обязательно разглядел бы или стену, или другой ограничительный знак. Однако глаза у меня опять закрывались, едва я понимал, как много теней вокруг меня… В конце концов я узрел одну фигуру – без верхней половины, – вышагивавшую неторопливо и торжественно…

Внезапно то ли дьявольский предсмертный хрип, то ли адский вой слаженного хора легиона гибридных уродов разорвал воздух склепа, отравленного нефтяными и соляными испарениями. Помимо воли я открыл глаза и увидел зрелище, какое ни одно смертное существо не может вообразить без ужаса и физического отвращения. Существа выстроились одно за другим в направлении вонючего сквозняка, и факелы освещали их поникшие головы, если таковые имелись. Они молились перед огромной черной зловонной дырой, у которой не было видно верхнего края и к которой были приставлены две гигантские лестницы, поднимавшиеся в непроглядную тьму. По одной из них, несомненно, я и скатился сюда.

Высота дыры была пропорциональна высоте колонн… Обыкновенный дом потерялся бы в ней, а средних размеров общественное здание можно было бы без труда двигать туда и обратно. Она была такой огромной, что ее невозможно было объять взглядом, не повернув головы… такой огромной, такой непроглядно черной и такой отвратительно вонючей… Прямо перед этой разверстой дверью Полифема существа, судя по их движениям, что-то бросали, видимо религиозные приношения. Во главе их был Хафра, надменный фараон Хафра, или гид Абдулла Раис, в золотом венце, который замогильным голосом мертвых произносил бесконечные заклинания. Рядом с ним на коленях стояла прекрасная царица Нитокрис, профиль которой мне удалось на мгновение увидеть, и я заметил, что правая половина ее лица съедена крысами или какой другой нечистой силой. И я опять закрыл глаза, когда разглядел, что приносится в жертву зловонной дыре или, не исключено, местному божеству.

Мне пришло в голову, что, судя по торжественно обставленной церемонии, статус у невидимого божества должен быть высоким. Осирис? Исида? Гор? Анубис? Или неизвестный бог мертвых, который еще важнее их? Существует ведь легенда о страшных алтарях и колоссах, возведенных в честь неведомого бога еще до того, как появились ныне почитаемые боги…

Я уже достаточно закалился, чтобы без ужаса наблюдать за замогильным обрядом безымянных существ, и мне в голову вновь вернулась мысль о спасении. Кругом было сумрачно из-за колонн, отбрасывавших густые тени. Если учесть, что все в этой кошмарной толпе были поглощены своим делом, то у меня появилась возможность незаметно подобраться к одной из лестниц и невидимым взойти по ней наверх, надеясь на удачу и собственную ловкость. Я почти совсем не думал о том, где я, собственно, нахожусь, хотя на одно мгновение мне стало смешно, ведь я всерьез планировал бегство из сна. А может быть, я в самом деле был в одном из неведомых помещений храма Хафры, того самого храма, который уже несколько поколений упорно называют храмом Сфинкса? Не знаю. Однако я твердо решил, если мозг и мускулы не подведут меня, вернуться к реальной жизни и здравому смыслу.

Я лег на живот и пополз к лестнице слева, которая показалась мне более доступной. Не буду рассказывать, что я чувствовал и видел на своем пути, освещаемом зловещим и неверным светом факелов, ведь, чтобы не попасться, я должен был внимательно смотреть по сторонам. Нижние ступени лестницы, как я уже говорил, не были видны из-за темноты, а потом она круто поднималась вверх до огороженной площадки над гигантской дырой, и последние ярды я полз уже на довольно большом расстоянии от шумной толпы, зрелище которой леденило мне кровь, даже оставшись далеко справа.