Затон

Огневую позицию долго выбирать не пришлось. С чердака жилого дома, где обосновался Слава, открывался прекрасный вид на площадку перед парадным подъездом гостиницы «Европейская». Правда, небольшую часть, процентов десять сектора обстрела перекрывали деревья, но это ерунда. Вчера вечером Слава опять побывал там, оставил винтовку на месте и запер чердак своим замком.

Теперь оставалось только занять поутру позицию и ждать появления объекта. Слава уже знал ее расписание. В десять она выходила из гостиницы, ловила машину и уезжала куда-то, но он даже не следил за ней. Зачем, если уже решено, где и как она умрет? Она вообще была постоянна в своих привычках. Именно благодаря этому ее качеству ему легко удалось разыскать ее в Волгограде. Слава просто узнал, где находится лучшая гостиница в городе, а потом осведомился у портье – остановилась ли здесь такая-то.

Он не стал соваться в гостиницу (еще свежо в памяти было происшествие в Самаре), а решил действовать наверняка, с помощью пули. Подобный образ действий был настолько неприсущ и отвратителен Славе, что протестующее подсознание измучило его этой ночью кровавым кошмаром, лишившим сна.

Слава перевел взгляд на Млечный путь, тугим поясом перехвативший небо. «Чумацкий шлях, – почему-то вспомнилось ему. – И точно, как пыльная дорога, густо посыпанная кристаллами соли». Пряный степной ветер, напоенный ароматами разомлевшей за день на солнце полыни и других неведомых Славе трав, раздражал обоняние, будя и тревожа воображение. Вместо звездного неба перед его глазами вдруг возникла картинка из недавнего сна. Трупы, трупы, трупы… Кровища, лужами стоящая на тротуаре… И он, Слава, как лихой гангстер из американского фильма, поливающий всех из автомата. «Дьявол! – Слава зажмурился и замотал головой, одновременно массируя шею руками. – Шея затекла».

В ночной тиши, нарушаемой лишь трескотней кузнечиков, вдруг возник шум работающего двигателя. Сначала он был чуть громче, чуть настойчивее убаюкивающей песни кузнечика, но с каждой секундой он приближался, становясь все громче и басовитее. Слава прислушался. Это был мощный дизель. И не один. И вот уже рев множества дизелей сопровождается адским лязгом гусениц. Земля задрожала под Славиными ногами. «Танковая колонна», – сообразил он. Он подошел к забору и, ухватившись за верх, подтянулся на руках. Тихая, тенистая провинциальная улица, скупо освещенная редкими фонарями. Звук исчез. Никакой колонны. Слава спрыгнул на землю, и снова загрохотали танки, лязгая траками своих гусениц. Он опять выглянул поверх забора, и снова воцарилась тишина. Спустился вниз, и опять заревели чертовы танки. «Я их обману, – решил Слава. – Не полезу наверх, а гляну на улицу через дырку в заборе». Но стоило только ему так подумать, как исчезли все посторонние звуки, лишь стрекотали кузнечики да хозяйский пес, заворочавшись во сне, звякнул цепью. «У меня галлюцинации, – понял Слава. – Еще этого не хватало. – Иногда ему приходилось принимать необходимые препараты, когда обстоятельства требовали не спать по нескольку суток и при этом находиться в форме. После этого, в первые сутки отдыха, у Славы иногда случались подобные штуки, но все эти неприятные симптомы бесследно исчезали после доброй порции сна. – Я же давно не принимал никакой дряни… Иду спать и спокойно, без снов сплю до шести утра».

Он вернулся в кухоньку, поправил свою постель, столкнув с нее громоздкую подушку, и улегся на спину, вытянувшись в струнку. Многолетняя привычка засыпать по команде, ставшая почти инстинктом, позволила мгновенно расслабиться и отключить мозг от реальности, провалившись в глубокий сон, как в черную яму небытия.

Сначала он услышал лошадиное ржание. Оно было длительным, протяжным. Это не был зов любви, это не был дерзкий вызов сопернику, это не была жалоба на судьбу, голод или жажду. Это был предсмертный крик ужаса. А потом прозвучала команда: «А-а-а…» И понеслось, как на смотре, от роты к роте: «А-а-а-а-а-а…» И топот… Сначала глухой, шаркающий, он постепенно переходил в ритмичный и гулкий. И снова команда, заглушающая все другие звуки: «О-о-о», – и топот перерос в грохот. «Это кавалерия, – наконец-то понял Слава, – кавалерия идет в атаку». Тысячи, десятки, сотни тысяч копыт били в земную твердь, заставляя ее содрогаться. И вот уже над седой, древней степью покатился одурманивающе-наркотический рев: «Р-р-р-а», – превращающий десятки тысяч человеческих личностей в единое целое, несущее смерть. И удар… Как водяной вал, встретивший на своем пути бетонную стену. Визг стали, встречающей сталь, чавкающий звук разрубаемой клинком человеческой плоти… И крики… Крики боли, крики ужаса, крики предчувствия смерти…