Затон

Эдя, ты ничего не понял. Может быть, тебе показалось, что то, что я сказала, звучит несерьезно, но я серьезна, как никогда. Своего решения я не поменяю. – Обычная уверенность вернулась к Анне.

Перед Эдей снова сидела энергичная деловая женщина с жестким взглядом зеленых глаз.

Эпизод 4. Анна. Нижний Новгород. 1913

«…Боже наш, вместе со святыми своими учениками и апостолами плававший, бурный ветер утишивший и повелением своим волны на море упокоивший! Сам, Господи, и нам сопутствуй в плавании, всякий бурный ветер утиши и будь помощником и заступником…» – козлиным тенорком старательно выводит пожилой седенький попик в парчовой ризе, кропя окрест себя святой водою.

С высоты помоста, на котором, кроме них с Арсением, стояло заводское начальство в черных инженерских мундирах и капитан со старшим помощником, тоже в мундирах с галунами и золочеными пуговицами, Анна с интересом наблюдала за развертывающимся перед ней действом.

Справа и слева от помоста чинными, нестрогими, кое-где даже, не по-армейски изломанными шеренгами, стоят рабочие. Кое-кто в поддевках и ярких, праздничных рубахах, цветными пятнами выделяющимися на общем темном фоне. Но большинство в черных пиджаках. Ближе к помосту жмется одетая во все белое немногочисленная пока судовая команда. Фуражки, картузы, шляпы сдернуты с голов, а правые руки, следуя за диаконовским: «Аллилуйя», – вычерчивают в воздухе кресты. Кто-то крестится истово, не торопясь, с размахом, кто-то кладет на себя мелкие, кривенькие, торопливые крестики, а кто-то, подняв руку ко лбу, вдруг отвлекается и оборачивается к соседу, чтоб перемолвиться с ним парой слов. А над всей этой празднично разодетой людской массой белым айсбергом громоздится гигантская туша опирающегося на подпорки парохода.

Несколько сотен лохматых, лысых, гладко прилизанных и коротко стриженых голов смотрят в одну сторону, поворачиваясь вслед за процессией.

«…лодию же целу и невредиму соблюдая…» – заунывно тянет попик.

Ражий чернобородый дьякон так рьяно машет кадилом, что искры летят из него во все стороны. Краем глаза Анна заметила, как кто-то из заводских, ухмыляясь, склоняется к самому уху Арсения Захаровича и что-то долго шепчет ему. Арсений тоже начинает широко улыбаться, не забывая, однако, при этом креститься. И эта широкая, белозубая улыбка рождает у нее в груди, там, где сердце, горячую сладкую волну, наполняющую ее до самых кончиков пальцев ощущением подлинного, безграничного счастья. «Боже, как же я люблю этого человека, – подумала она. – И люблю во сто крат сильнее, чем два года назад».

«Отцу и Сыну, и Святому Духу…» – тянет попик.

«Ныне и присно, и во веки веков, – утробным басом вторит ему дьякон. – Аминь».

Попик и дьякон поднимаются на помост, а четверо служек, следовавших за ними во время освящения, жмутся к толпе. Толпа сразу зашумела, не очень стройные и до того шеренги вдруг как-то сразу распались, пропуская вперед людей, протискивающихся из задних рядов.

Кто-то из инженеров поднял вверх руку и громким голосом скомандовал: «К спуску приготовиться!» – и только тут Анна заметила в руках у людей, выступивших вперед толпы, большие, тяжелые кувалды и еще какие-то инструменты.

Анна почувствовала, что все, что было до сих пор: длинные торжественные речи, благодарственный молебен с освящением – это только прелюдия, а самое важное и главное начинается именно сейчас.

Арсений Захарович, прошу! – Управляющий сормовской верфью в черном парадном мундире протянул ему бутылку шампанского.

Нет, нет, нет, – запротестовал Арсений. Он отступил назад и, взяв Анну под руку, кивнул в ее сторону. – Она хозяйка, ей и честь.

С этой идеей: сделать Анну хозяйкой строящегося парохода, Арсений носился уже не первый месяц, чуть ли не с момента закладки судна. Он ей буквально все уши прожужжал этим пароходом. Арсений, казалось, мог говорить о нем бесконечно: о его превосходных технических характеристиках, об оборудовании и убранстве кают, о новых потрясающих возможностях, открывающихся перед их судоходной компанией, о своем желании открыть пассажирскую линию от Твери до Персидского порта Энзели. «Это будет настоящий круизный лайнер», – восхищенно говорил Арсений. Именно так, на английский манер, он называл строящийся корабль. Для себя Анна усвоила главное: этому кораблю не будет равных не только на Волге и на Каспии, не только в России, но и на всех других внутренних водах Европы.