Затонувшая свобода

– Свет одинаковый и днем и ночью: от зачарованных свечей. Яркий делают только в столовых, ратуше… – Айви замолчала, не в силах выдавить слово «лаборатория» и перешла к другой теме: – А еще у нас воздух другой. Холодный. Сухой. И температура никогда не меняется: всегда одинаково прохладно.

– Скукота.

– Согласна.

Джек задумался, внимательно оглядел Айви, заставляя ее краснеть, ведь казалось, что он залез в самую душу.

– Слушай, – он почесал затылок, – я так пристал к тебе с этим Марибертусом, что забыл спросить, чего ты хочешь. О чем мечтаешь?

Айви улыбнулась, видя, как тяжело даются слова Джеку. Он явно хотел, чтобы она пошла с ним, помогла найти Марибертус и сестру, но пытался уважать ее желания. И это было так ново дня русалки, привыкшей жить по законам отца и общины.

– Ну… – Айви задумалась: а чего она вообще хотела от жизни? Последние годы одного: не лишиться головы. В остальное время она просто… старалась не попадаться никому на глаза. – Хочу того, что морская богиня мне не дала.

– Мужа? Серьезно? – Джек опомнился, что может звучать грубо, опустил глаза. – Я имею в виду…

– Детей, Джек. Семью. Место, которое можно называть домом. И дом… – Она тяжело вздохнула, покрываясь мурашками, ведь поняла, что в Тенебрисе у нее были стены, в которых она жила, но никак не дом. – Для меня это… безопасное место, где можно быть собой и никого не бояться. Где хорошо.

– Понимаю.

– По правде, я уже на пути к исполнению своей цели. И если еще по правде, то без тебя я бы никогда не решилась.

Джек вздернул брови, осознавая, о чем говорила Айви. Хмыкнул, оглянувшись вокруг.

– Я всегда хотела сбежать на поверхность, потому что в Тенебрисе ощущала себя чужой. Да и… бунтарская душа, все дела. – Айви пожала плечами, вспоминая, как отец ругался и пытался научить ее быть покорной. – Все мечтала, как уплыву далеко-далеко, выйду на сушу и начну все сначала. В моих мечтах я всегда находила маму… А потом мы жили вместе. Я делала, что хотела, а не должна. И у меня появлялась семья, которая понимала меня и любила, позволяла быть собой и… уважала мои желания и решения.

– Понял. Хочешь свободы, а не поклоняться той, кого даже не существует.

Айви шумно выдохнула.

– Дело даже не в вере… а в том, как ко мне относится отец. Я словно всегда должна… защищаться, играть роль, быть осторожной, чтобы не разозлить его. Он ясно дал понять: пять серьезных нарушений, и он казнит меня.

– Отец?! Собственный отец?! Да твою ж… – Джек ударил по штурвалу, выплескивая злость. – Я не отдам тебя, поняла?

Джек заметил ее улыбку и лукавый взгляд, догадался, что звучит так, будто тоже решил, как ей жить. Айви же знала, что он имел в виду, и потому его слова грели сердце.

– То есть… я обещаю тебе помочь, слышишь? Я не позволю им казнить тебя. Ты заслуживаешь свободы, о которой мечтаешь.

– Спасибо, Джек.

По ступенькам забрался Чак, натягивающий на ходу рубашку. Недовольно оглянул Айви, задержал глаза на голых ногах, но только тяжело вздохнул.

– Моя вахта. Идите отдохните.

Джек поманил Айви за собой, проводил до каюты и отказался остаться.

– У меня точно кровать мягче, – не сдавалась Айви, сама не понимая, почему ей так хотелось, чтобы он остался.

– Незамужним дамам негоже звать в постель мужчин, – подмигнул Джек, легко и быстро провел по ее щеке и скрылся на нижней палубе.

Пробуждение показалось ударом сковородой по голове. С нагого тела стянули одеяло, а спящую русалку грубо схватили и перевернули на спину. Айви пискнула, закусила щеку, так неожиданно оказалась вжата в матрас сильным мужским телом.

Запахи пота и перегара затопили комнату, ставшую вдруг совсем крохотной. Осталась кровать. Айви. И Чак, который развел коленкой ее ноги и до боли сжал запястья.

– Джек глупец, знаешь? – зашептал он. – Год назад нянчился с русалом, чуть не умер, теперь вот тебя подхватил. Все твердит, что вам нужна помощь, ведь вы дураки и не понимаете, кому поклоняетесь.

Чак наклонился, обдавая Айви горячим дыханием, смрадом и ужасом, который разливался по организму, парализуя. Свободной рукой он провел по ее коже, остановился на груди.

– Его можно понять. Вы… необычные. Худенькие, белесые, эти ваши волосы длинные.

– Пусти! – прошипела Айви, но Чак наклонился еще ниже, коснулся носом, безумно улыбаясь.

– Я просто скину тебя в океан, не бойся. Я девок не насилую.

Глаза Айви в ужасе расширились: они слишком близко от Тенебриса. Ни одного шанса уплыть, спрятаться, исчезнуть с поля зрения стражи, ищущей ее.

– А ты вернешься домой. И никто не умрет! Все будет…

Айви зашипела, выращивая ногти. Глаза покраснели, считывая гнев и страх, который мигом превратил магию в защиту. Она показала клыки, брыкая ногами. Чак опешил, верно, думал, что она слабая и беззащитная, ослабил хватку, позволяя вырвать руки. Он заверещал, когда ноготь полоснул по щеке, оставляя глубокий порез. Кровь хлынула на грудь и шею, а Чак от боли пришел в себя и сжал Айви горло.

– Сука! Я убью…